ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
д. Бесстрашен Платонов в описаниях смерти людей — а смертей в «Чевенгуре» много.
Описания природы и окружающей героев обстановки в романе лаконичны, емки и насыщены чувством тоски и тревоги. Пейзажи некому зерцать, даже Александр Дванов убежден, что «природа все — таки деловое событие». Тем не менее изображения природы и пространства в романе встречаются нередко то в виде «пейзажей — обзоров», то как авторские ремарки, комментирующие ход событий или душевное состояние героев, то как образы — символы «вечной жизни», не замаранной человеческим существованием. Иногда Платонов двумя — тремя фразами дает общее представление о трагическом состоянии мира в трудную для народа эпоху: «Коний жир горел в черепушке языками ада из уездных картин; по улице шли люди в брошенные места окрестностей. Гражданская война лежала там осколками народного достояния — мертвыми лошадьми, повозками, зипунами бандитов и подушками».
Выразителен образ — символ солнца. Он представлен в романе как сквозной мотив в описании «новой жизни» в Чевенгуре. Несомненно, здесь обыгрывается устойчивое словосочетание революционной эпохи «солнце новой жизни». Особенно ясно раскрыт смысл символа солнца как жестокой силы в сцене, где Пиюся наблюдает за восходом светила и движением его по небу.
Причина крушения Чевенгура не только в том, что его устроители сделали своим идеалом безделье и аморальное поведение. В дальнейшем, в «Котловане», можно увидеть казалось бы совершенно другую ситуацию — люди ожесточенно, непрерывно работают. Однако труд остается бесплодным. Писателем исследованы два принципа в понимании роли труда в человеческом обществе, и оба оказываются ненормальными, бесчеловечными. «Труд есть совесть» (701), — писал Платонов. Когда смысл и цели труда отрываются от личности, от человеческой души, от совести, сам труд становится либо ненужным придатком к «полной свободе», либо жестоким наказанием.
«Чевенгур» как один из романов XX века имеет сложную структуру, вбирающую в себя разные романные тенденции: это и «роман становления человека», и «роман — путешествие», и «роман — испытание» — испытание человека и идеи (терминология Бахтина). М. Горький назвал «Чевенгур» «лирической сатирой» и выразил мнение, что роман «затянут», — это едва ли справедливо: в сущности, трудно найти эпизоды, которые ради сокращения текста можно было бы выбросить. Но он прав в том, что роман насыщен лиризмом и в нем «нежное отношение к людям» — такова природа платоновского гуманизма.
В 1929 г. Платонов напечатал рассказ «Усомнившийся Макар», написанный с озорством, с большой долей юмора, с тонкой иронией. Макар — тип «природного дурака», голова у него «порожняя», а руки «умные». Он не поладил с тов. Чумовым, у которого, наоборот, была «умная голова, а руки пустые». Поездка Макара в Москву и пребывание в Москве на стройках, служба в учреждении составляют дальнейшее содержание и финал рассказа. Главный герой рассказа — смех. Автор смеется надо всем, что глупо и уродливо в «социалистической жизни». Во сне Макар увидел «ученейшего человека», который стоял на горе. Макар спросил его: «Что мне делать в жизни, чтоб я себе и другим был нужен?» Но у того, кого он спрашивал, были мертвые глаза от «дальнего взора», и сам он был мертв. Ответить на вопрос Макара некому. Оказавшись в больнице для душевнобольных, он повышает свой идейный уровень в «читальной комнате». Из «безумного дома» Макар и Петр пошли в РКИ. Там они встретили Чумового. Финал рассказа неожиданный: автор переводит действие как будто в план «дальнего взора», «дурной бесконечности»: Чумовой просидел в учреждении один до комиссии «по делам ликвидации государства». В ней Чумовой проработал сорок четыре года и «умер среди забвения и канцелярских дел…»
Читая рассказ «Усомнившийся Макар», нельзя не вспомнить слова Бахтина о смехе: «…классовый идеолог никогда не может проникнуть со своим пафосом и своей серьезностью до ядра народной души: он встречается в этом ядре с непреодолимой для его серьезности преградой насмешливой и цинической (снижающей) веселости… Эта карнавальная искра насмешливо — веселой брани, никогда не потухающая в ядре народа, — частица великого пламени (пожара), сжигающего и обновляющего миры…»
Мрачные и страшные сцены и ситуации даны Платоновым в романе «Чевенгур», но еще более страшной представлена картина мира в повести «Котлован». Об этой повести И. Бродский написал, что «первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время». Платонова, по его мнению, «следовало бы признать первым сюрреалистом». О языке повести им сказано, что Платонов «сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной поверхности» (язык современников — Бабеля. Пильняка, Олеши, Замятина, Булгакова, Зощенко — в сравнении с языком Платонова Бродский называет «более или менее стилистическим гурманством»). «Поэтому Платонов непереводим», нельзя воссоздать этот язык, компрометирующий время, пространство, самую жизнь и смерть…
Авторская датировка повести «Котлован» — декабрь 1929–апрель 1930. Можно предположить, что события, описанные в повести, происходят в это время. Сюжетно и композиционно повесть, по сравнению с романом, построена сравнительно несложно. Однако отсутствие дополнительных объяснений к ситуациям, событиям и мотивировкам поступков, принятых в прозаических произведениях, держит читателя в постоянном напряжении: по наблюдениям Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
Описания природы и окружающей героев обстановки в романе лаконичны, емки и насыщены чувством тоски и тревоги. Пейзажи некому зерцать, даже Александр Дванов убежден, что «природа все — таки деловое событие». Тем не менее изображения природы и пространства в романе встречаются нередко то в виде «пейзажей — обзоров», то как авторские ремарки, комментирующие ход событий или душевное состояние героев, то как образы — символы «вечной жизни», не замаранной человеческим существованием. Иногда Платонов двумя — тремя фразами дает общее представление о трагическом состоянии мира в трудную для народа эпоху: «Коний жир горел в черепушке языками ада из уездных картин; по улице шли люди в брошенные места окрестностей. Гражданская война лежала там осколками народного достояния — мертвыми лошадьми, повозками, зипунами бандитов и подушками».
Выразителен образ — символ солнца. Он представлен в романе как сквозной мотив в описании «новой жизни» в Чевенгуре. Несомненно, здесь обыгрывается устойчивое словосочетание революционной эпохи «солнце новой жизни». Особенно ясно раскрыт смысл символа солнца как жестокой силы в сцене, где Пиюся наблюдает за восходом светила и движением его по небу.
Причина крушения Чевенгура не только в том, что его устроители сделали своим идеалом безделье и аморальное поведение. В дальнейшем, в «Котловане», можно увидеть казалось бы совершенно другую ситуацию — люди ожесточенно, непрерывно работают. Однако труд остается бесплодным. Писателем исследованы два принципа в понимании роли труда в человеческом обществе, и оба оказываются ненормальными, бесчеловечными. «Труд есть совесть» (701), — писал Платонов. Когда смысл и цели труда отрываются от личности, от человеческой души, от совести, сам труд становится либо ненужным придатком к «полной свободе», либо жестоким наказанием.
«Чевенгур» как один из романов XX века имеет сложную структуру, вбирающую в себя разные романные тенденции: это и «роман становления человека», и «роман — путешествие», и «роман — испытание» — испытание человека и идеи (терминология Бахтина). М. Горький назвал «Чевенгур» «лирической сатирой» и выразил мнение, что роман «затянут», — это едва ли справедливо: в сущности, трудно найти эпизоды, которые ради сокращения текста можно было бы выбросить. Но он прав в том, что роман насыщен лиризмом и в нем «нежное отношение к людям» — такова природа платоновского гуманизма.
В 1929 г. Платонов напечатал рассказ «Усомнившийся Макар», написанный с озорством, с большой долей юмора, с тонкой иронией. Макар — тип «природного дурака», голова у него «порожняя», а руки «умные». Он не поладил с тов. Чумовым, у которого, наоборот, была «умная голова, а руки пустые». Поездка Макара в Москву и пребывание в Москве на стройках, служба в учреждении составляют дальнейшее содержание и финал рассказа. Главный герой рассказа — смех. Автор смеется надо всем, что глупо и уродливо в «социалистической жизни». Во сне Макар увидел «ученейшего человека», который стоял на горе. Макар спросил его: «Что мне делать в жизни, чтоб я себе и другим был нужен?» Но у того, кого он спрашивал, были мертвые глаза от «дальнего взора», и сам он был мертв. Ответить на вопрос Макара некому. Оказавшись в больнице для душевнобольных, он повышает свой идейный уровень в «читальной комнате». Из «безумного дома» Макар и Петр пошли в РКИ. Там они встретили Чумового. Финал рассказа неожиданный: автор переводит действие как будто в план «дальнего взора», «дурной бесконечности»: Чумовой просидел в учреждении один до комиссии «по делам ликвидации государства». В ней Чумовой проработал сорок четыре года и «умер среди забвения и канцелярских дел…»
Читая рассказ «Усомнившийся Макар», нельзя не вспомнить слова Бахтина о смехе: «…классовый идеолог никогда не может проникнуть со своим пафосом и своей серьезностью до ядра народной души: он встречается в этом ядре с непреодолимой для его серьезности преградой насмешливой и цинической (снижающей) веселости… Эта карнавальная искра насмешливо — веселой брани, никогда не потухающая в ядре народа, — частица великого пламени (пожара), сжигающего и обновляющего миры…»
Мрачные и страшные сцены и ситуации даны Платоновым в романе «Чевенгур», но еще более страшной представлена картина мира в повести «Котлован». Об этой повести И. Бродский написал, что «первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время». Платонова, по его мнению, «следовало бы признать первым сюрреалистом». О языке повести им сказано, что Платонов «сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной поверхности» (язык современников — Бабеля. Пильняка, Олеши, Замятина, Булгакова, Зощенко — в сравнении с языком Платонова Бродский называет «более или менее стилистическим гурманством»). «Поэтому Платонов непереводим», нельзя воссоздать этот язык, компрометирующий время, пространство, самую жизнь и смерть…
Авторская датировка повести «Котлован» — декабрь 1929–апрель 1930. Можно предположить, что события, описанные в повести, происходят в это время. Сюжетно и композиционно повесть, по сравнению с романом, построена сравнительно несложно. Однако отсутствие дополнительных объяснений к ситуациям, событиям и мотивировкам поступков, принятых в прозаических произведениях, держит читателя в постоянном напряжении: по наблюдениям Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209