.. так... Оно ведь как вам сказать: автобусов много останавливается...
Не вышел бы тот симпатичный дедусь, не взял бы в руки дубинку — готово. Полезли бы в автобус и красненькие ягодки и зелененькие веточки.
К великому сожалению, в дороге ягоды рвут с ветками.
Много деревьев портят и по милости божьей...
Скажем, идет вербная неделя. Та вербная суббота, когда ломают и вербу, ломают и лозу.
Наломали. Связали. Понесли к церковке, святой водичкой побрызгали. Покропили. Покропленной вербой можно глушить свата или брата. Смело можно любому залепить по уху и:
— Не я бью, верба бьет!
Мне в молодости такой вот освященной вербочкой как дали по затылку, так я долго чесался. Никак не разберу— где вербы шумят, а где церковные колокола гудят.
А что делается на троицу? Ох, и трещат тогда бедные деревья!
К образам надо? Надо. Поднавесы украсить стоит? Стоит. У ворот хоть маленький клен поставить надо? Надо.
Над свинарником пусть дрожит осина?
Э, нет, осина не годится.
— Алена! Осиной свинарника не украшай. Слышишь, Алена, осины не ломай! На осине Иуда повесился! Клен ломай!..
Мы, конечно, и за осину, и за явор, и за клен... И за грушу, яблоню, абрикос... Не ломайте! Пусть растут!
ПАПА УЧИЛ СУБЪЕКТИВНО, МАМА-ОБЪЕКТИВНО
I
Слава богу, вырос. Стукнуло двадцать... Оглядываясь на пройденные бурные юношеские годы, честно скажу— школьные годочки весело пробежал. Проскочил — даже эхо по школе прокатилось. Все ходуном ходило.
Шумно садился за парту, шумно на ней подскакивал, штаны протирал, понос вверх не задирал. Не задавался...
Сам не любил курносых, не любил и задавак.
Бывало, намекнет Жора: «Сема! Смотри не прозевай. Твоя жертва рядом. Гляди — у дверей торчит кривляка-задавака! Горячий... Пятерками чванится... Плесни на голову чернил, пусть остынет!»
Украдкой выплеснуть чернильницу мне, верно, на роду написано. Плесну — до капли выплесну, и я не я, и рука не моя.
Ошеломленный чернильным ливнем, горделивый задира сразу каменеет. Вытаращит глаза и удивленно смотрит на потолок: из какой тучи на затылок брызжет густой фиолетовый дождь?
Он растерянно черные пятна трет-вытирает, а на нас с Жорой очередной стих находит: кому из задавак п^ ложить самую замысловатую свинью?
В школе шум, гам, позвали отца. А отец по телефону передал резолюцию мамусе: «Выясни!»
Мой отец к оценке за поведение подходил административно и объективно. Снимал ремень и давал мне нюхать. Да еще и грозно шумел:
— Не тот конец нюхаешь! К этому кончику притронься носом!
Выполнив все эти воспитательно-семейные формальности, отец переходил на более ласковые тона:
— Садись, сукин сын, к столу. Люба! — звал маму.— Подай стаканчик... Пусть, глупенький, глотает и в науку с головой окунается.
Мама воспитательный вопрос ставила острее — более решительно:
— Товарищи педагоги! Чтобы мое дитя рубанок в руки брало? Доски стругало?.. Такое придумали! Это же нервы портит! Сердце расшатывает, одышку вызывает... Нет-нет! Не забывайте, у Семы особенный дар! Сема — фантаст, мечтатель! Он день и ночь мечтает стать каким-то таким... Выдающимся... Известным романистом или знаменитым футболистом... Сема уже теперь попадает мячом в окна третьего этажа. Это чрезвычайно способный ребенок!..
...Что? Курит папиросы «Казбек»? А вы, педагоги, для
чего? Вас, уважаемые, спрашиваю. Разве вы не можете
подсказать родителям, какой сорт табака лучше курить в таком возрасте? Я в этих дурацких табаках совсем не разбираюсь. А вы, наставники, вы в курсе. Может, Семе и вправду деликатнее курить сигареты?
...Вино пьет? Боже мой! Прошу вас, поймите мать.
Приходят гости, друзья... Разве мы можем изолировать мальчика от праздничного стола? Гости начнут деток славить, тост поднимать, а родители на дыбы, родного сына станут взашей гнать? Вы же педагог! Это же психологически угнетает парня! Господи! Вы любого доктора
спросите: виноградное некрепленое вино советуют даже в манную кашу лить, детей от скарлатины им спасают.
Коньяк мы, разумеется, не даем. Мы прекрасно понимаем: коньяк ученикам девятого класса не рекомендуется...
...До свидания! Извините! Не забывайте, я — мать! не позволю моему ребенку копать силосные ямы...
з
Спасибо папочке, благодарствие и мамочке: помогли—с девятого в десятый перескочил.
Вот тогда, в десятом классе, я впервые погладил по спине живую корову.
Послали нас на практические работы в село. Поехали мы в колхоз всем классом.
На дорогу нам собрали огромные мешки. Во-от такие! За весь курс десятилетней науки впервые довелось на собственном горбу такие тяжеленные мешки тащить.
Несли до самой станции, Правда, сбоку и наши мамы нести помогали да все уговаривали:
— Вы же, мальчики, не вздумайте коров доить! Будь они неладны! Да вы же молоденькие! Да вы же глупенькие! Да вы же нигде не бываете! Да вы же ничего не знаете!
Я и Жора в колхозе провели время в реконструктивно-технических дискуссиях. Дискутировали — скоро ли наступит всеобщая автоматизация. Надавил кнопку — молоко. Нажал — сметана. Крутнул — котлеты, повертел— паштеты...
Включил радио, а репродуктор как загомонит, как закричит:
— Хлопцы! Может, вам еще и по сто грамм налить?
4
Двадцатые именины. Именинным вечером, как всегда, заправлял Жора. Сказано — артист. Артистически взобрался мне на плечи, и я лошадиным галопом дважды прокатил его вокруг стола.
Чудесный кросс. Аплодировали. Только Галина, моя симпатия, воздержалась. Я слышал, как она сестре Наде шепнула:
— Так и твой братик любит кататься на шее родителей.
Странная девушка, не разумеет красоты жизни. Не чувствует нежных струн моей романтической души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80