4
Трудоемкую работу над чудесным образом богини красоты Афродиты Милосской или мастерский рисунок непорочного ангелочка заказчики не ценили. Они требовали от художника не жалеть ярких красок для изображения практичных образов.
— Федор Петрович... Я вам прибавлю мешочек картошки... С верхом наберу. Нарисуйте серьезного пророка. Пускай он на людей глядит гневно: «Куда тащишь? Видишь, хозяйское добро... Ишь, с длинной рукой стоишь. У бога проси».
— Федор Петрович! Извиняйте, только вон та, ваша святая, моей бабе не по душе. Какая-то Августина! Ее в нашем хуторе никто не знает. Вот вам, моя жинка передала на холодец, ублаготворите старую, нарисуйте Варю... Варвару. Не обижайтесь, потрудитесь.
Образ угодника — непременная реликвия в хате, на каждого члена семьи — иконка. Венчальная — в цветах. Новорожденным — обыкновенная, деревянная. По этому случаю в нашей хате висело... восемнадцать икон. Моей сесгричке-напарнице каждую субботу хватало работы: вытирать с лика святых налетевшую пыль. Мама, бывало, скажет ей:
— Саня, возьми, доченька, веничек и прогони м>х. Видишь, сколько их на иконах сидит. Прогони мух и пыль смети. А то посмотришь, прости господи, не в хате будь сказано, и скажешь: «Не святые, а какие-то пастухи, овчары...» Вытри пыль, пусть хоть немного глаза заблестят.
Сестренка вытирает и докладывает:
— Мамо! А на Сашкиного святого воды не хватило.
— А ты, дочка, поплюй ему на лоб, а потом тряпочкой разотри по всей морде.
Нам, детям, больше всего нравилась икона «теплого
Алексия», в его день мы, как воробьи, прыгали и ще тали на улице:
— Сегодня теплый Алексий... Сегодня теплый Алексий.
В назидание неугомонной детворе бабуся ниже «теплого Алексия» приладила волосатое страшилище, это чудовище она заказала за недорогую цену. Заказала — пугать кур. Поблагодарила бабуся художника куском самодельного полотна. Дружелюбно угостив мастера «мокрым» завтраком, все приговаривала;
— Вот тут, Федор, пускай «он» на плетне с прутом стоит.
Дядя Федор i5абусии заказ выполнил добросовестно. На высоком плетне стояло волосатое чудовище и толстым прутом пугало кур. У самой рамы художник начертал ехидную надпись: «Удирайте, куры, поп идет!»
Хороший подарок детворе в тот день сделал дядя Федор. Какую чудесную картину подарил детям: вербы, тополя, вишни окружают наши убогие хатки. В центре села— площадь, на площади — кобзарь, играет на кобзе и напевает... Вокруг певца стоят хлопчики и дивчатки в полотняных сорочках.
Прекрасная картина! Таких хлопчиков и дивчаток полным-полно в нашем селе.
В тот же день горестное известие всколыхнуло село: сельский синедрион объявил Федора Петровича антихристом! Шум подняла преподобная дворянка Пе-дачиха: мол, не в тех тонах художник разрисовал достоуважаемую деву Марию. Не подходит такая дева для дворянских хором, слишком простенькая и веселенькая.
Случилось это на зеленой неделе, на святую троицу. Богомольная шляхтянка поставила владычице толстую свечу и поцеловала ей ручку. Чмокнула и вдруг за* вопила:
— Люди! Хозяева! Кого мы целуем? Это же Мария Вакулевская! Безмужняя. Развратница! Побей меня святой крест, ее глаза и губы... Боже мой. Отцы церковные, какому вы байстрюку кадилом кадите? Поглядите на божьего младенца,— вылитый сынок Марии Вакулев-ской. Это же ее Антоша... Боже, боже, я своей батрачке ручку целовала! Глядите, кого Дудник своим художеством в небесный чин произвел?! Тьфу! С твоей парафией, с твоей церковью... Сгорела бы она ему.
Ростом меня бог не обидел, в семь лет вымахал подходяще, перегнал старшую сестру.
— Мамо,—спрашиваю,—не пора ли мне в школу? Когда я родился?
На лице мамы легла тень трудной, скажем прямо, неразрешимой задачи. Но через минуту глаза ее засветились надеждой.
— Погоди... Сейчас я тебе, сыночек, скажу. Родненькая моя не могла написать ни одной буквы, не
учили ее. В арифметике кое-как разбиралась, пальцы помогали.
Растопырив пальцы, мама стала считать: «Ты родился во время косовицы... Эге, после Даши... Припоминаю, набежала дождевая туча, мы тогда сено подгребали... Гром как ударит... Иег, погоди. Что я такое говорю. Тогда родился Петя... Значит, так, Даша, Петя, Гриша.,. Видишь, сынок, ты родился после Гриши. Нет, не то я опять говорю. После Гриши родилась Надя... Тебя нашли сразу после Вани... Как раз капусту шинковали. Ой, лихонько! Соврала твоя мама. В ту пору мы нашли Машу. Эге, на петровку, в снопах. Завтра спрошу тетку Явдоху... Она была кумой, она знает».
Наша родная тетка Явдоха легко и точно установила дату рождения: мы с сестрой родились как раз тогда, когда над селом должна была пролететь огненная комета.
— Как сегодня помню, побежала я звать дядю Филиппа на крестины. Прибегаю, Дядя сидит на завалинке и горюет: «Зацепит хвостом проклятая комета новый плетень или не зацепит?» В тот день ьы, детки, и родились, А когда это было, ей-богу, не вспомню.
В волостных инстанциях и вовсе толку не добьешься. Отец наши метрики сдал на хранение в волостной шкаф. Сторож Мякушка доверительно шепнул отцу:
— Зря, Иван, ищешь... Дело пропащее. В шкаф запихивали всё. И то, и другое, и метрики, и списки, с кого подать брали, с кого выколачивали подушные... Надеялись, прилетит добродетельная комета и сбалансирует; брали или не брали подати. Ждут день, ждут другой, третий — не летит. Сбилась с дороги. Зале!ела в демидовскую волость, схватила кассу и удрала. Наши волостные деятели в свою очередь догадались, что надо сделать: облили кассу керосином и тю-тю... сожгли. Комета широкая, хвост длинный, разве она одну нашу кассу сожжет? Так что — ищи ветра в поле.
Слушай, Иван, иди в волость, пускай твоим детям метрики выпишет волостной писарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80