—Этот лесопильщиков сын от учености пересыпал неуклюжую речь крестьян французскими и латинскими словами, из кармана же он вытащил марлевые бинты. Вот каким он успел стать рассеянным. Он поцеловал ей руку. Аннгрет была этим довольна, если уж другого подарка ждать не приходилось. Такой поцелуй тоже немало, словно мотылек по ошибке сел не на ту былинку. Аннгрет вечером вспомнила это ощущение, и рука ее покраснела в поцелованном месте. А дальше что? Марлевые бинты, маленькие рулончики, невинные и белые, разве они не свидетельствовали об учености молодого доктора? Юлиан Рамш показал Аннгрет, как перевязывают раны. У Аннгрет были ловкие руки. Дома она плела сети и вышивала метки на своем приданом.
— Ранение в локоть,— говорил Юлиан,— что будем делать? Аннгрет живо перевязала локоть доктору с лесопильни. Дело
было нетрудное.
— Ранение в верхнюю губу! — Ну, это уже потруднее! Студент-медик держался того .мнения, что рану надо сначала смазать лекарством — настойкой из розовых листьев. Но где его достать?
Аннгрет сидит на краешке кровати возле мужа. Она сегодня необыкновенно словоохотлива и все рассказывает, рассказывает.
— У Буллертов народился слепой теленок... Хохлатка снесла первое яичко... — Кто-то приходил к нам с коровой, да?—спрашивает Оле.
— Нынче плохо будет с сеном—говорит Аннгрет.
— Наверное, бык причиняет тебе больше хлопот, чем ты думала?
— Пусть убирается!
— Бык?— Лесопильщик.
Оле мечется в постели. Ему мерещится, что лесопильщик все время лежал у него за спиной. Теплый денек на исходе. Наступает вечер. Усталая Аннгрет ходит по дому, от нее пахнет весной. Тоска Оле по лесу и полям растет с каждой минутой. Спускается ночь. Никто не отнимает эту ночь у Оле. Она норовисто стучит копытами о кормушку. Оле спит неспокойно, и этот грохот для него оборачивается кошмаром. Стреляет трухлявое орудие и разваливается. Солдаты, у которых нет лиц вытаскивают покойного Антона из-под железных обломков. Ставят на ноги посеревшего от мороза человечка. Его изуродованный рот говорит Оле: «Начинай!» Оле просыпается и дрожит от холода. Он хочет согреться подле Аннгрет и тихонько трогает ее за плечо.
— Не смей меня трогать, негодяй! — орет Аннгрет. Был год тысяча девятьсот сорок третий, когда в деревню пришло известие: «Оле Ханзен предал родину». Не Бинкоп, а Оле Ханзен. Это имя в сочетании с трезвым звучанием фамилии придавало известию официальный характер. Ханзен убил лейтенанта! — Лейтенант—это еще не родина,— говорит Ян Буллерт.
— Ты что, коммунистом заделался? — спрашивает полевой жандарм.
— Для вас, кто наморщит лоб, тот и коммунист.— Ян Буллерт предупрежден и держит язык за зубами. Местные власти советуют Аннгрет развестись с Оле.
— Кто может требовать, чтобы ты носила на руке кольцо предателя? — говорит Хинтерофен.
Лесопильщик Рамш, к своему прискорбию, в войне не участвовал. Был отторгнут от славы и почестей. Всему виной сердечная болезнь, которую он подцепил за океаном.
Рамш на свой лад приносил пользу родине в качестве чиновника, ведающего актами гражданского состояния. Он тоже был озабочен положением Аннгрет.
— Говорил он,— за каждым числятся грехи молодости. Они проходят как корь, и так далее. Ты плохо обо мне думаешь, а я хочу тебе добра. Начни бракоразводный процесс!
— Ты о своих бабах заботься! — Вольнолюбивая рыбацкая дочь вновь проснулась в Аннгрет. Не станет она разводиться. Аннгрет не уверена, что любит Оле, да и кто может от нее этого требовать? Зато она знает: Оле любит ее.
Война длилась долго. Мужчины в желтой тыловой форме и их жены из «Союза германских женщин» отворачивались от Аннгрет. Нелегко было дочери рыбака сносить презрение деревенских властей. Конечно, душа ее могла бы согреться от доброго отношения маленьких людей, но это ей не подобало, и она тем более рьяно интересовалась собою и своей участью.
На луговой дороге ей встретился раб божий Герман Вейхельт. Благочестивый муж прищурил один глаз:
— Покорствуй господу и жди. Аннгрет так на него и накинулась:
— Вот, значит, с какими предложениями ты пристаешь к одинокой женщине!
Благочестивый Герман чуть не расплакался, так он был далек от этой мысли.
— Твой бог просто жеребец! — крикнула Аннгрет и пронзительно расхохоталась.
Юлиан Рамш шел по лесу с лесником, помечавшим деревья, подлежащие рубке. Аннгрет собирала чернику за Коровьим озером. Лесник притворился, что не видит ее, и прошел, не поздоровавшись. Жена предателя была для него, что пень в лесной чащобе. Но Рамш остановился возле Аннгрет.
— Хелло, Аннгрет, у тебя губы в трауре!
Аннгрет обтерла рукавом черничные губы. Юлиан в этот момент отвернулся. Он был благовоспитанный человек: расспросил Аннгрет о том о сем, пошутил с нею. Аннгрет рассердилась.
— Знаешь ты песенку о девушке, что ранним утром отправилась собирать ягоды, и так далее?
— Ко мне твоя песенка не подходит, сейчас уже полдень.
— Какая ты стала суровая, даже прекрасных зубов не видно, рыбацкая дочка.
— Что ж, прикажешь мне улыбаться, когда они меня позорят?
— Кто тебя позорит?
— Никто,— злобно отвечала Аннгрет,— они меня на руках носят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121