- В себе ему делать нечего. Шибко буен. Примите, Самсон Данилович, пододвинул я старику стакан коньяку.
- Итак, продолжим наш экскурс? Я вам поведал о расстреле Герра.
- Так... А семья?
- Семью, как ни странно, не тронули. Остались после него жена и двое детишек-несмышленышей, лет по восемь - десять Мальчик и девочка. Забегая вперед, скажу: Олег погиб во время войны, а Ольга вышла замуж и продолжала жить с матерью в старом доме на берегу. Он и сейчас стоит. Крепкий дом, каменный, там склады после войны были, до недавнего времени. Ольга в сорок четвертом родила дочку. Не пойму, куда вы клоните? Вам что, нарисовать все генеалогическое древо семьи Герров?
- Не обязательно. Только ту ветвь, откуда девица Лия произросла.
- Лийка! Господи, Лийка!
- Вы ее знали?
- Конечно. Лет десять - пятнадцать тому назад преподавал ей историю. Где она сейчас?
- Не знаю, поэтому и интересуюсь. Какая она была?
- Была?
- Ну есть! Какая есть?
- Умная девонька, остренькая, училась хорошо, только с гонором. Она и есть внучка Ольги, от Катерины, что родилась в сорок четвертом. У нее мужа не было, и потому Лию записали на фамилию прабабки - Герр. Лет шесть-семь назад, окончив школу, она выехала в Москву с надеждами на ВГИК, но провалилась. Назад сюда не вернулась, а поступила в иняз в каком-то сибирском городе. Вот вам вкратце ее генеалогический прутик. Позвольте... Старик потянулся к бутылке, но я остановил его, потому как выжал из него не все.
Эйнштейн крякнул и выжидающе поглядел умными рачьими глазами.
- Вы не замечали за ней чего-нибудь необычного? - деликатно подталкивал я старика.
- Да нет. Девчонка как девчонка.
- Кто жив из родных? Не знаете ли, где мать, есть ли брат, кум-сват?
- Мать живет и процветает. В торговле, сердечная, мается. Сынишку на свет произвела - братика для Лийки, правда, от другого папы. А вот бабка Ольга умерла лет десять назад.
- Как они жили?
- А вот тут есть интересные моменты. Пока была жива старуха, жили богато. Домище содержали огромный - это бабы одни, заметьте. В конце войны дом у них, как это... приватизировали, а им выделили избенку. Когда выселяли, старуха блажила, ни за что не соглашаясь, ее силком, говорят, тащили. Тут с ней ударчик случился, вскоре и вообще к господину Герру, мужу любимому, отошла. В царство небесное. Осталась Ольга одна, с маленькой Катькой на руках и похоронкой на мужа. Вроде бедствовать должна, но нет. Ольга драгоценности, что старуха от обысков сберегла, на кон поставила. Так что в послевоенную голодуху неплохо перебивалась на побрякушки, сбереженные бабкой.
- А было что сберегать? - ненавязчиво спросил я, чуть-чуть наполняя рюмки.
- Безусловно. Вообще ходил слушок о несметных богатствах папаши Герра. Кроме всего прочего, он и трактир содержал, в своем же подворье. А здесь история совсем темная.
- Ну-ну, повествуйте.
- Так ведь за лекции мне даже в средней школе платили. А сейчас академический час стоит...
- Сколько?
- Полторы тысячи, но я кандидат и...
- Получите.
Я вытащил три пятисотенные бумажки, и они испуганными сизарями скрылись в сером носке рассказчика.
- А за кандидата?
- Вас дисквалифицировали спиртные напитки. Ближе к теме. Пролейте свет на темную историю трактира. Хотя бы в двух словах.
- Ну, если вкратце, - пропадали человечки.
- Не понял.
- Тут понимать особо не нужно. История старая как мир. Все это описано в лучших произведениях Мамина-Сибиряка и Шишкова. Побродит мужичонка лето по тайге с лотком, наберет толику золотишка. Что дальше?
- Сдает.
- Куда? - В банк, наверное.
- По идее так, но мужичонка перед банком обычно в трактир имел обыкновение заглядывать. Ненадолго, как ему думалось, минут на пять десять. А уходил навсегда. Часто, очень часто того Васю или Ваню больше не видели. Ни его, ни собранного им золотого песка. Ходили, проверяли. Сначала из царской полиции, потом из совдеповской милиции. Дым! Ничего не нашли. Или не искали. Потому что уходили от Герра эти господа довольные, как коты, поевши сметаны. А мужики все исчезали, пока самого господина Герра красные товарищи не проводили прямехонько на рандеву к дьяволу. Такие вот побочные доходы имел промышленник, пополняя и приумножая золотой запасец.
- Так ведь все изъяли.
- Что? Изъяли? Нельзя объять необъятное и...
- ...изъять неизъятное, - закончил я.
- Во-во. Изъяли, по рассказам очевидцев, пять или шесть килограммов, и то в ювелирных изделиях. Я, господин Ежиков, не думаю, что это составляло хотя бы десятую часть благополучия семьи Герров.
"Я тоже! Значит, мои предположения верны!" - мысленно воскликнул я, а вслух удивился:
- Где же он все хранил?
- Моего великого предка это тоже заинтересовало бы. Увы, никто не знает.
- А может, ребенка, в смысле золота, и не было?
- Был-был! И с пухленьким тельцем. Старуха о нем знала, а вот дочери не открылась - то ли не хотела окунать ее в отцовскую грязь, то ли просто не успела, чирикнула она в одночасье, как с очередным обыском пришли.
- А где сейчас Лийкина мать?
- Катерина и поныне, не щадя живота своего, денно и нощно служит народу за прилавком колбасного отдела. В центральном гастрономе она трудится.
- Это где?
- Через площадь.
- А живет?
- Не знаю...
* * *
Моложавая, чуть полноватая брюнетка уверенно разбиралась с привередливыми покупателями. Это был тот случай, когда и овцы оставались целы, и волчица явно не голодала. Пристороившись в конец очереди, я наблюдал за четкой, размеренной работой продавщицы. Очередь быстро таяла, и вскоре я оказался у прилавка.
- Вам? - На меня вопрошающе глянули живые глаза в паутинке едва заметных морщинок.
- Мне? Вот эту колбасу, и чтобы посвежее да потолще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30