— Слушайте, мальчики, — говорит Анджелино. — Я договорился с этим человеком. Смотрите на него как на члена команды, ясно?Жевала согласен. Быть согласным его ремесло. Второй, Рюти, проявляет очень мало восторга. Ему удается такая презрительная гримаса, что даже собачье дерьмо и то бы обиделось.— Хороший новобранец, — говорит он.Анджелино резко оборачивается, смотрит своему подручному прямо в глаза, и тот становится серее лондонского неба.— Что такое? — спрашивает сицилиец.— А че я сказал? — бормочет Рюти.— Хватит!Тут вмешиваюсь я.— У вас свои правила поведения, — говорю я Анджелино, — у меня тоже. Одно из моих правил гласит, что надо учить типов, которые меня бьют. С вашего позволения я бы хотел объяснить этому придурку, что он зря вел себя со мной, как Наполеон.Анджелино улыбается. Это любопытное зрелище: его рот остается совершенно неподвижным, глаза наполняются весельем, и вокруг них появляются мелкие морщинки.— Объясняйте что хотите, только без переломов, — говорит он.Рюти увял. Смотрит на своего босса и задает себе кучу неразрешимых вопросов. Поскольку я подхожу к нему, он тянется рукой к карману.Я бросаюсь вперед и ударом головой в грудь прижимаю его к стене. Тут он оставляет мысли о пушке и пытается провести захват на удушение. Такие штуки меня никогда не пугали. Я выскальзываю у него из рук, как кусок мыла, и успокаиваю его ударом коленом по яйцам.Он издает крик и разевает рот в надежде перевести дыхание. Этой надежде не суждено сбыться. Я влепляю ему в челюсть удар левой и тут же правой, от которых закачался бы и фонарный столб.Я чувствую движение его зубов и, чтобы проверить достоверность этого ощущения, всаживаю ему великолепный хук в подбородок. На этот раз слышится бульканье, и он меланхолично сплевывает, как нищий, у которого сперли две двадцатифранковые монеты.Изо рта у него течет струйка крови, которую он вытирает рукавом.Да, скажу я вам, в парне не осталось никаких воинственных намерений… Я поворачиваюсь к присутствующим. Мамаша Альда невозмутимо вяжет; Мэллокс жует, поглядывая на своего дружка, а что касается Анджелино, он откровенно веселится.— Вы хорошо деретесь, — оценивает он. — Понял, с кем имеешь дело? — спрашивает итальянец мою жертву. Рюти кивает в знак согласия. Подхожу к Анджелино.— Можно еще глоточек красненького, патрон? Он наливает мне стакан кьянти. Когда я допил, он поднимается.— Ладно, — говорит он, — все это очень хорошо, комиссар, но я привык быть здесь самым сильным.Он встает в боевую стойку.Немного удивленный, но не желая ударить в грязь лицом, я следую его примеру… Мы смотрим друг на друга из-за кулаков, как боксеры, начинающие поединок. Внезапно я делаю резкий выпад, который он парирует с невероятной быстротой.Ну и реакция у него!Делаю обманное движение левой и бью правой. Мой кулак касается только его уха. Уклоняется он тоже первоклассно.Эта маленькая шутка заставила меня на секунду открыться. Анджелино увидел просвет в моей защите, и, даже не поняв, что со мной случилось, я имею честь получить в левую скулу эквивалент пятиэтажного дома. Мне вдруг кажется, что вместо лица у меня вход в метро. Голова кружится, и я едва осознаю, что он отправляет мне в печень хук, способный проломить танковую броню.Я отступаю. Мой организм превратился в огромную тошноту. В котелке крутятся созвездия. Я вижу Большую Медведицу вместе с Малой, Южный Крест и Полярную звезду в придачу. Через розоватый туман различаю полдюжины Анджелино, но тут начинает подавать голос мое самолюбие."Ты дал себя отметелить, как сопляка”, — думаю я. Слышу злорадный смех Рюти, и это подстегивает меня, как удар хлыстом.Я издаю рев стопоходящего животного и трясу головой. Анджелино остается в одном экземпляре.Сделав глубокий вдох, я бросаюсь вперед. Если он отскочит в сторону, я влеплюсь в стену, а при такой скорости есть большая вероятность прошибить ее и вылететь на улицу.Но он не отскакивает, а твердо стоит на месте, готовый меня встретить. Это его ошибка. Он забыл, что парень, весящий девяносто кило, бывает иногда поэффективнее бульдозера. Я врезаюсь в него, как локомотив. Он отлетает вверх тормашками и стукается мордой об угол стола.Анджелино встает на ноги, но уже немного покачивается. Тогда я влепляю ему хорошую плюху между глаз. Это его добивает. Он падает на задницу, издав странное ржание.— Ладно, — говорю я ему, — вы самый сильный, но признайте, что мои реакции тоже ничего.Анджелино разражается смехом.Его маленькие поросячьи глазки исчезают в складках щек.— Альда, — кричит он, — Альда, этот парень мне определенно нравится! Глава 10 Пока мы предавались этим нестандартным формальностям, то есть пили кьянти и обменивались тумаками, я сказал себе, что скоро должны начаться более серьезные вещи, и у меня появилось странное предчувствие.До сих пор все шло слишком уж хорошо, а когда все идет слишком хорошо, я чувствую себя не очень уютно.— Ну? — спрашиваю я толстого итальянца. — Какой будет развлекательная программа? Мне бы хотелось узнать, как мы договоримся…Он достает из кармана самую грязную расческу, какая только может существовать на свете, и начинает, если так можно выразиться, приводить в порядок свои волосы.— Возвращайтесь к вашим обязанностям, комиссар, — говорит он. — Когда вы мне понадобитесь, я дам о себе знать.Это решение меня несколько удивляет. Я-то рассчитывал совсем на другое, но Анджелино такой тип, что ведет себя совершенно особенно.Я отряхиваю свои шмотки, немного пострадавшие в двух схватках.— К вашим услугам, — говорю. Я начинаю переминаться с ноги на ногу, как робкий мальчик, не решающийся попросить разрешения выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34