Ты положишь ее, сказал себе Маяковский, ощутив тепло, разливающееся по па
льцам; они были ледяными с того дня, как он написал письмо и сунул его в кар
ман пиджака, поняв, что отступление теперь невозможно, Ц игра с самим соб
ою, недостойно; Арагон прав: проигрывать можно только один раз. Ты положиш
ь «девятку», сказал он себе, выйдешь из подвала и позвонишь Николаю Бухар
ину… А что он сейчас может сделать? Сидит в Наркомтяжпроме, отринут Полит
бюро, ему еще хуже, чем мне; но почему, почему он не стоял насмерть в борьбе з
а нэп и кооперацию, это же Ленин, его Завещание…
Маяковский ощущал требовательную собранность; мысль о том, что предстои
т, каким-то чудодейственным образом исчезла, остался желтоватый шар сло
новой кости на шершавой зелени бильярдного стола, прищур глаза, совмещен
ие линии между «своим» и «девяткой», замысел, что должен стать действом, к
огда «свой» попадет именно в ту точку «девятки», которая и сообщит удар к
ия остальной массе шара, и он прочертит единственную возможную Ц из тыс
яч возможных Ц траекторию и окажется в лузе. Но победив, ты снова станешь
думать о том, что в письме надо исправить несколько слов, Ц именно в слов
ах сокрыта главная тайна, исповедь, призыв…
Какое счастье, что не все и не сразу понимают Слово, иначе б Пушкин погиб р
аньше, и Лермонтов, и Блок.
Целься дольше, сказал он себе, это так важно растягивать каждое мгновени
е, пока ты принадлежишь себе, а не досужему суду оставшихся.
Ц Как, Григорий Иванович, Ц спросил Маяковский, прищурливо глядя на шар
, Ц верно я целю?
Ц Надо отвечать? Или Ц промолчу?
Ц Не хочется врать, Ц убежденно сказал Маяковский.
Ц А Ц кому хочется? Ко лжи понуждает дурной закон да собачья жизнь.
Ц Ну, а к правде? Что подвигает человека к правде?
Ц Горе, Ц ответил маркер. Ц Человек лишь в страдании чист, греха бежит…

Ц Ерунда это, Григорий Иванович. В горе человек слаб и мал, он только в сча
стье совестлив.
И Ц забил шар, как и первый, с клацем, когда приказал себе переломить парт
ию.
Зачем? Огорчил старика, не надо бы…
Положив на стол кий, закурил:
Ц В другой раз приду, отыграетесь, тогда и сочтемся…
Ц Форы больше давать не стану, набрали силу, по хорошему разряду выступа
ете, Владим Владимыч…

…На площадке возле Камерного театра мальчишки гоняли резиновый мяч; лиц
а одержимые, взрослые; откуда такая испепеляющая тяга к победе? Почему об
язательно надо стать первым? Ты жалко подумал, сказал себе Маяковский; не
т человека, который бы мечтал быть вторым… Хотя настоящие первые не слиш
ком-то тщатся ухватить зубами призовое место, талант суверенен, все верн
о, талант сам назначает себе цену, однако с диалектикой не поспоришь; в лид
еры, как правило, прорываются середнячки, причем не только в поэзии…
Мальчишки яростно гоняли рваный мяч по пыльной площадке; пронзительно т
резвонили трамвайные вагончики, раскачливо гнавшие от Страстной к Ники
тским, а он неотрывно смотрел на худеньких игроков с пепельными лицами, д
умая: «А каким было мое детство?»
Впервые он явственно вспомнил себя, Ц маленького, (на коленях отца), в Вар
шаве; проезжал зимою; посол Войков пригласил погостить; печи топили так ж
е, как в Кутаиси, Ц запах детства. С тех пор польская столица с ее рынком Ст
арого Мяста навсегда осталась в нем городом нежной памяти, Ц охота за со
сульками во дворе отцовского дома, катанье на санках, валкие сугробы в го
рах, где так приятно возюкаться до той поры, пока пальтишко не покроется л
ьдом, а из-за пазухи не начнет дымно валить пар.
Какое оно, мое детство?
Маяковский не смог ответить себе, потому что, видимо, детство мальчика ко
нчается со смертью отца… Как сказала эта толстая американка Арагону о дв
ух рассказчиках из Штатов, поселившихся в Париже после войны? Как их зову
т? Того, что моложе, кажется, Скотт; а второго, высокого, с фигурой профессио
нального боксера? Она сказала Арагону именно об этом высоком: «потерянно
е поколение». Я тоже сейчас оказался «потерянным», странно… «Странно»? Т
ы подумал «страшно», но не решился сказать это самому себе, ловко подреда
ктировав слово в самый последний миг Ц перед тем, как оно нашло свои букв
ы, чтобы объять сущность в окончательную, трудноизменяемую форму…
Нет ничего ужаснее, когда обстоятельства вынуждают человека лгать. Гнус
но врать окружающим, но страшней Ц себе, а ведь я запрещаю себе даже видет
ь, как годы меняют прекрасное лицо Лили, как появляются мелкие морщинки в
округ ее глаз; начало старения любимой женщины Ц это и твоя безвозвратн
ость, песня кончилась, настал быт… Эти слова были во мне давно, но только с
ейчас я не запретил им стать фразой…

…Мальчишки гоняли мяч яростно и молча; Маяковскому показалось, что над п
лощадкой, словно смог, повисло их яростное сопение; ноздри выбелило; и в эт
ом было нечто противоестественное, Ц хрусткие ноздри изнеженных кокаи
нистов на лицах оборвышей.

…Когда, попрощавшись с Арагоном и Триоле, он поехал с Таней в «Купель», ряд
ом с ними за столиком сидели две девушки, и у них были такие же подрагивающ
ие ноздри, и глаза без зрачков Ц черные дыры в белках.
Ц Вам страшно жить? Ц спросила тогда Таня.
Ц Отчего же?
Ц Потому что вы не знаете, чего хотите.
Ц Никто никогда не знает до конца, чего он хочет…
Ц Здесь перепечатали подборку из статей, которые про вас стали публико
вать в Москве… Может быть, вам лучше какое-то время поработать здесь? Те, к
то умеет читать, понимают, что вы писали, зачем и как…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15