Картина, открывшаяся глазам Симны, стала утрачивать объем и краски; светящееся пространство обратилось в плоскость, в подобие листа разрисованной бумаги, на котором застыли фигуры уродливого воина и молодой прекрасной женщины. Затем светящаяся плоскость как бы начала тлеть, синеватое пламя охватило ее нижний край, и, совсем как лист бумаги, изображение начало скручиваться и обращаться в пепел. На землю полетели хлопья сажи.Как только последний кусочек картинки, вспыхнув, растаял во тьме, округу сковала необыкновенная, пропитанная мраком тишина. Оцепенело все, что могло дышать; даже ветер замер, и последние струи дыма над костром уплывали в омертвелое небо строго вертикально.Потом природа начала оживать. Сначала робко, как бы для проверки, подала голос цикада. Ей поддакнула другая, третья. Скоро заполнившее ночь многоголосие поддержала лягушка — квакнула коротко, веско, словно заявляя о себе. Ей ответила ночная птица… Ночь сбросила оцепенение и вновь зажила звучно, вольно.Симна почувствовал нехватку воздуха и шумно вдохнул. Крупная редкая дрожь начала сотрясать тело. Северянин закутался в одеяло, несколько мгновений приходил в себя, однако озноб не отступал. Тогда прямо через угасшее костровище он на карачках пополз в сторону Эхомбы. Даже отвратительная вонь, поднимавшаяся с того места, куда угодил прожаренный на адском огне шар, не могла остановить его.— Умоляю тебя, брат, скажи, что это было? Только не говори, что ты простой пастух и не имеешь к колдовству никакого отношения. Признайся, ты великий волшебник?Эхомба вздохнул и с улыбкой ответил:— Сколько раз повторять, друг Симна, что я обыкновенный скотовод. Поверь, с гораздо большим удовольствием я сейчас лежал бы с женой, а не с тобой, и слушал бы голоса моих детей, а не рычание странных тварей в неведомых землях. Просто, помимо своей воли, вопреки собственным желаниям и планам, я оказался вовлеченным в такие дела, отголоски которых ты только что видел.Он отвернулся и посмотрел в ту часть неба, где недавно сверкали чудовищные картины.— Я вовсе не умею колдовать. Я не вызываю потусторонние силы, не читаю заклинаний, не сжигаю благовония. И то, что произошло, произошло не по моей воле. Я просто не мог заснуть и любовался небесами.Эхомба вздохнул так потерянно и грустно, что Симна почти поверил ему.— Итак, это просто случилось? — Северянин обвел рукой небо. — Ты не предпринимал никаких усилий, чтобы проникнуть в незримое?— Нет! — заявил Эхомба.Затем, ни слова не говоря, он начал устраиваться спать. Видно было, что ему тоже не по себе и он нуждается в покое, чтобы осмыслить случившееся. Наконец пастух повернулся в сторону Симны ибн Синда.— Я сидел, укладывался — вот травы нарвал, — когда это появилось передо мной. Уверен, что женщина — прорицательница Темарил, а зловещий воин — Химнет Одержимый. Сбылось пророчество погибшего Тарина Бекуита из Лаконды. Как и зачем они появились передо мной — здесь, в пустынном диком крае, — я понятия не имею.Симна кивнул и несколько минут хранил молчание.— Выходит, ты в самом деле не ведал, в какое дело ввязываешься? — почему-то шепотом спросил он.— Меня это не заботило. Все мы опавшие листья, плывущие по реке жизни туда, куда нас влечет течение. — Этиоль приподнялся на локте и посмотрел на своего товарища. — Ты боишься?— Еще бы. Хотел бы я знать, что происходит. — Северянин обвел взглядом вельд. — Наверняка этот тип охраняет несметные сокровища…Эхомба простонал.— Тебе что, мало увиденного? Ладно, мне ты не веришь, но своим глазам ты веришь? Ну при чем тут сокровища?!— Пойми меня правильно, — торопливо заговорил Симна. — Эта женщина, безусловно, достойна, чтобы ее спасли. Разные есть сокровища, некоторые завернуты в шелка… Кстати, о сокровищах. Ты заметил…— Симна ибн Синд, ты неисправим!— Пусть лучше я буду неисправимым искателем сокровищ, чем законченным простаком. Однако все мои намерения полны благородства. Я помогу тебе спасти прорицательницу Темарил, тем более что ты поклялся доставить ее домой. Но все золото или драгоценности, которые достанутся нам по пути, я возьму себе в качестве вознаграждения, гонорара, приза — плевать, как это будет называться.Пастух невольно улыбнулся в темноте.— Ты осмелишься пойти против великого колдуна и воина, Химнета Одержимого, ради обыкновенного богатства?— Поверь мне, Этиоль, нет такой вещи, как «обыкновенное богатство». Да, он огромный, страшный и к тому же умеет швырять огонь. Но что из того? Кровь у него такая же, как у простого смертного.— Сомневаюсь, — отозвался Этиоль. — Но мне нравится твоя отвага.— Знаешь, какой урок я не раз получал от жизни? Перед лицом опасности жадность — отличная движущая сила. Ей подвластны все — кроме разве что тебя. Тебе повезло.— Я бы не сказал, что свободен от этого порока. Просто мы жаждем разного.— Тогда повезло мне.Симна встал и, по-прежнему закутанный в одеяло, вернулся на свое место.Его товарищ еще не был готов ко сну.— Симна, ты когда-нибудь рассматривал былинку? Северянин, зевнув, ответил:— Пусть лучше я буду воображать, что судьба свела меня с великим магом, чем с занудливым философом. Оставь притчи на завтра. У нас был тяжелый день, надо хорошенько отдохнуть, чтобы пораньше встать и двинуться в путь, пока солнце не поднялось высоко.— На твоем месте я предпочел бы шагать по солнцепеку — по крайней мере змеи прячутся. Они выходят именно во время утренней или вечерней прохлады.— Ты уверен?В следующее мгновение Симна подскочил на месте — что-то острое коснулось его руки возле запястья. Он чертыхнулся, потер это место, затем пошарил вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106