Вы современный человек, Бэзиль?— Нет, — громко и весело сказал Бэзиль, входя в переполненную гостиную.Впервые за весь вечер наш приятель с восточным лицом на несколько минут перестал быть центром всеобщего внимания. Тем не менее двое присутствовавших продолжали смотреть на него, не отрываясь. Во-первых, дочь хозяина дома, Мериель Бомонт, не сводившая с него своих огромных фиолетовых глаз и охваченная бешеной жаждой к словесным поединкам, свойственной представительницам высшего общества. Во-вторых, сэр Уолтер Чолмондели, на лице которого было написано безмолвное и тщательно сдерживаемое, но тем не менее явное желание вышвырнуть болтуна в окно.Наш приятель сидел в кресле, немыслимо изогнувшись; все в нем, начиная от извилистых линий его подвижных ног и кончая волнами серебряных волос, напоминало скорей кольца змеи, чем негибкие человеческие члены; именно этого блестящего, змеевидного джентльмена, глаза которого столь победоносно сейчас сияли, видели мы сегодня на улице.— Однако я не могу понять, мистер Уимполь, — пламенея, сказала Мериель Бомонт, — как это вам все так легко дается! Вы изрекаете чисто философские истины, а получается у вас что-то невероятно смешное. Приди мне в голову такие мысли, я бы так смеялась, что никак не могла бы разобраться в них.— Я вполне согласен с мисс Бомонт, — сказал сэр Уолтер, внезапно давая выход своему негодованию. — Приди мне в голову подобная чепуха, я бы с трудом мог сохранить самообладание.— С трудом могли бы сохранить самообладание, — подхватил мистер Уимполь, принимая тревожный вид. — О, храните ваше самообладание! Сдайте его на хранение в Британский музей!Раздался общий смех, тот самый смех, которым всякое общество награждает удачную и быструю реплику.Сэр Уолтер, внезапно побагровев, прохрипел:— Да знаете ли вы, по чьему адресу вы отпускаете ваши проклятые шуточки?— Я никогда не отпускаю шуточек, не изучив предварительно свою аудиторию, — ответил Уимполь.Грант перешел на другой конец комнаты и тронул рыжеусого секретаря за плечо. Сей последний сидел, прислонившись к стене, и с довольно пасмурным видом наблюдал происходящее; но пасмурность его принимала, как я заметил, особенно странный оттенок, когда он переводил глаза на юную хозяйку дома, жадно внимавшую Уимполю.— Могу я сказать вам несколько слов по секрету, Дреммонд? — спросил Грант. — По делу. Леди Бомонт простит нас.По просьбе моего друга я вместе с ним вышел из гостиной, чрезвычайно удивляясь этой странной секретной беседе. Мы пришли в комнату, смежную с холлом.— Дреммонд, — резко сказал Бэзиль, — сегодня здесь собралось много хороших и столько же нормальных людей. По какому-то несчастному совпадению все хорошие люди, собравшиеся здесь, сумасшедшие, а все нормальные — мерзавцы. Вы единственный знакомый мне здесь человек, обладающий честью и не лишенный здравого смысла. Что вы скажете об Уимполе?У мистера Дреммонда были рыжие усы и бледное лицо, но теперь его лицо внезапно стало таким же красным, как усы.— Я ему не судья! — сказал он.— Почему? — спросил Грант.— Потому что я его ненавижу, как самого сатану, — после долгой паузы яростно сказал Дреммонд.Ни Грант, ни я не нуждались в объяснении; взгляды, которые Дреммонд бросал на мисс Бомонт и на незнакомца, были достаточно выразительны.Грант спокойно произнес:— Но до того, до того, как вы начали его ненавидеть, что вы думали о нем?— Я в ужасно затруднительном положении, — сказал юноша. И мы по голосу его, чистому, как колокольчик, поняли, что он честный человек. — Скажи я о нем то, что я чувствую в данную минуту, я бы потерял веру в себя. Я бы хотел найти в себе силу сказать, что с первого взгляда он показался мне очаровательным, но опять-таки дело в том, что это вовсе не так. Я ненавижу его — это мое частное дело. Но он мне не нравится — право же, он мне не нравится совершенно независимо от моих личных к нему чувств. Должен признаться, вначале он держался гораздо спокойнее, но мне не понравилось его нравственное фатовство, если можно так выразиться. А потом пришел славный старик, сэр Уолтер Чолмондели, и этот малый с его шутовским остроумием начал бессовестно высмеивать его, как вы сами имели случай убедиться. Тогда я почувствовал, что он безусловно скверный человечек, ибо это нехорошо — задевать кроткого старика. А он задевает бедного старикашку беспрерывно и жестоко, словно старость и кротость — его личные враги. Вот вам показания предвзятого свидетеля — примите их к сведению, если хотите. Признаюсь, я ненавижу этого человека, потому что некая особа восхищается им. Но я верю в то, что я бы ненавидел его и помимо этого, только потому, что его ненавидит сэр Уолтер.Эта речь пробудила во мне глубокое чувство уважения и жалости к юноше: жалости — из-за его любви к мисс Бомонт, явно безнадежной; уважения — за точную и беспристрастную характеристику Уимполя. Мне было досадно, что при всем благородстве, с которым он от самого себя скрывал свою ненависть к этому человеку, он в силу обстоятельств принужден был приписывать ее личной своей заинтересованности.Мои размышления были прерваны Грантом, шепнувшим мне на ухо слова, которые повергли меня в величайшее недоумение.— Ради бога, уйдем отсюда!Я никак не мог понять, какими чарами околдовал меня этот странный человек. Одно было ясно: по той или иной причине чары эти были так сильны, что через несколько минут я уже был на улице.— Гнусное, но забавное дело, — сказал он.— Что именно? — недоуменно спросил я.— Да вся эта история. Послушайте-ка, дружище! Лорд и леди Бомонт пригласили нас с вами на большой званый обед, имеющий быть сегодня вечером, обед, на котором мистер Уимполь покажет себя во всем своем блеске.
1 2 3 4 5 6