Шепот вернулся к ней негромким эхом. Ой, откуда здесь возьмется Доктор! Похоже, это какая-то пещера. Подземный грот.
Она осторожно поводила руками в темноте вокруг себя – ничего, пусто! Уж не провалилась ли она сдуру опять в какое-нибудь иное измерение?
Присев на корточки, Магнолия потрогала ладонями землю.
Если это была земля. А это явно было не земля. Холодный, довольно гладкий и ровный камень, чудовищно ледяной на ощупь.
Так. Ну хотя бы есть твердое основание.
Разогнувшись, она сделала несколько неуверенных шагов вперед.
Нет, все-таки очень холодно. Как-то поначалу она даже не придала этому значения, а теперь сырой холод, заполняющий все вокруг, продрал вдруг до костей, и все тело прямо-таки затряслось. Аж зубы заклацали. Или это нервное?
Продолжая идти, она обхватила себя руками, пытаясь хоть чуть согреться, и чуть лоб не расшибла, наткнувшись на стену.
Стена была каменная и очень твердая.
Это столкновение так озадачило ее, что на несколько мгновений даже дрожь прекратилась. Однако, только лишь Магнолия начала шарить ладонями по неровной поверхности стены, дрожь возобновилась с прежней силой. Дергающиеся руки так и стукались о каменные выступы.
Время от времени проверяя прыгающей рукой – есть ли еще слева стена, не повернула ли? – Магнолия двинулась дальше.
Не потеряв направления, она прошла довольно крутой поворот, но дальше произошло непредвиденное – ойкнув, она наткнулась на дверь.
То, что именно на дверь – несомненно: на ровной поверхности присутствовала дверная ручка – и Магнолия за нее тут же подергала.
Безрезультатно. Холодная, вроде как железобетонная, дверная плита, влажно-шершавая на ощупь, не поддалась.
Осторожно переступая вдоль нее, Магнолия нашла край двери – рубеж, после которого начинались неровности стены. Потрогала руками внизу, вверху – насколько могла дотянуться – и со вздохом отступила: ни щелочки не нашлось. Пути дальше просто не было. Оставалось только поворачивать и искать выход в противоположном направлении.
Но Магнолия этого не сделала. По двум причинам. Во-первых, она ясно ощущала, что может выбраться из этого подземелья гораздо быстрее тем же способом, каким попала. Стоило лишь захотеть. И сделать при этом ма-аленькое усилие. Для описания этого усилия слова, которые Магнолия знала, не годились, но – чуть захотеть – и она вернется назад, к Доктору, в яркий, горячий от солнца летний полдень. Магнолия ясно чувствовала направление, в котором следовало возвращаться. Вернее, даже не направление, а некий след, оставленный ею же по пути сюда. Некую тропинку в окружающем мраке. И по этой тропинке в мгновение ока можно было махнуть домой.
Ну и вторая причина: она ведь перенеслась в эту темень вовсе не просто так. В этом перемещении проявилась чья-то воля. Магнолии нравилось, что эта воля была не злонамеренная, не категорически-императивная, а мягкая, неотчетливая, с ласково-просительной интонацией. Чего от Магнолии нужно – это было не совсем понятно. Но и торопиться домой не хотелось.
Магнолия еще разок подергала массивную дверную ручку. Нет, так просто эта дверь не откроется, нечего и рассчитывать… В задумчивости Магнолия оперлась ладонью на бункерно-влажную поверхность.
Ну – думай, удалая головушка, думай. Что-то ведь надо делать? Какие-то действия предпринимать?..
Негромко, резко чмокнув – так, что Магнолия вздрогнула всем телом, плита разошлась под ее ладонью. И не успела Магнолия опомниться, как по локоть провалилась в каменные внутренности двери.
И просьба – одной бесконечной нотой звеневшая внутри – как тревожный сигнал, как зуммер будильника – мгновенно смолкла.
В распростершемся вокруг молчании Магнолия даже не пыталась выдернуть руку – это было сейчас не нужно. Нечто очень важное и трагичное ощутила ее рука.
Беспредельную печаль. Мировую тоску. Безумное горе. Они царили внутри каменной плиты. Плотным морозным слоем, судорогой отчаяния охватывали руку. Будто и не плита это была, а живое окаменевшее существо. И окаменело оно довольно давно – в минуту горчайшей утраты, да с тех пор так и осталось – наедине со своей бедой. Превратилось в дверь, не ведущую никуда.
Что-то в этом существе было от собаки, потерявшей хозяина. Существу надо было помочь, пожалеть хотя бы – нельзя же, в самом деле, бросать его в таком состоянии!
И Магнолия осторожно пошевелила внутри плиты пальцами. Погладила ее внутренности, стиснутые холодным, отчаянным безверием.
Ну что ж, ну что ж делать… – как бы говорила своими осторожными прикосновениями Магнолия, – ну успокойся… Хозяина, конечно, никто не может заменить, но ведь жить-то надо – тут тоже ничего не поделаешь. Давай я тебя приласкаю, поглажу вот здесь, почешу – глядишь, чуть полегче станет…
Пальцы, застывшие в каменных внутренностях плиты, слушались еле-еле. Магнолии с большим трудом удавалось шевелить ими. И она упорно шевелила, до боли напрягала руку, разгоняя по ней кровь.
Она чувствовала – ее утешающие прикосновения начали действовать. Медленно, едва уловимо внутреннее состояние существа-плиты начало меняться. Чуть потеплели печальные неровности, чуть расправились напрягшиеся бугры, чуть разгладились острые складки. И даже вокруг как-то вроде потеплело в этой тоскливой черноте, что окутывала Магнолию. Наметились просветы. Совсем небольшие, неяркие – но чьи-то судьбы повернулись, чьи-то помыслы обратились к добру…
Вот это – работка! Это – по мне! Магнолия чувствовала себя неким мастером, настраивающим очень нежный и хрупкий музыкальный инструмент: вот от ее поглаживаний стал чище и светлее один тон, вот зазвучал сильнее и увереннее другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76