Но возражать, конечно, не стали. Мы молча сели, и я не нашел ничего лучшего, как спросить:
— Так где же все-таки Бени?
— Бени просил передать вам свои извинения за невольную мистификацию. Он перешел на ган-боат… как это будет по-русски?
— На канонерскую лодку, — подсказал Тан Тун.
— Да, на канонерскую лодку береговой обороны. Там, за островами, ходит чужая яхта, моряки хотят ее отогнать, а нас попросили уехать. На всякий случай.
— Так кто же такой этот Бени? — спросил Володя.
— Он не профессор и не француз, вы, наверное, сами уже догадались.
При этих словах Инка быстро взглянула на меня. Я не моргнул и глазом.
— Мистер Ба — сотрудник службы сыска. Они там, в Рангуне, перехвалили телеграмму на имя Зо Мьина — телеграмму из Таиланда, от какого-то Генри Бадхолда: «Рейс ТГ-301, прибывает 0790 Эйч-Эр-Эс двадцать шестого, встретить аэропорту». Этого Генри Бадхолда у нас хорошо знают, он скупает древности из Пагана. Вы же знаете, после землетрясения в Пагане исчезло много древностей. Ну, вот и решили посмотреть, что за дела у Зо Мьина в Маумагане. Бени просил передать вам всем свои извинения.
— А Зо Мьин? — спросил я.
— Что Зо Мьин? — рассердился Ла Тун и тут же спохватился: — Извините, Александр Петрович, я немного устал, и у нас мало времени, люди ждут. А Зо Мьина на острове нет, и его катера тоже. Каменный столб мы нашли, все вокруг разрыто. Мистер Боост, конечно, большой шутник… Кстати, где он? Я что-то его не вижу.
В двух словах нам пришлось изложить суть происшедшего. Усталость Ла Туна как рукой сняло.
— Где Тимофей? — закричал он, вскакивая. — Я кого здесь оставил?
Подхватив намокшую юбку, он крупными шагами направился в комнату Хагена. Вскоре оттуда раздались возбужденные голоса: громкая ругань Ла Туна и оправдывающийся тенорок Тимофея.
Тан Тун тоже поднялся, но, прежде чем идти смотреть на укушенного, повернулся ко мне и сказал:
— Сэйя, честное слово, тут есть о чем подумать.
— Разумеется, есть, дорогой мой Тан Тун, — согласился я, — но ты же слышал: нам некогда. Мы уезжаем.
— Я все сделаю! — быстро проговорил Тан Тун и пошел успокаивать разбушевавшегося коллегу.
Впрочем, его вмешательства не потребовалось: у постели больного наш Тимофей сумел-таки постоять за себя. Шаткая дверь каморки Хагена открылась, и оттуда вышел обескураженный Ла Тун. Тимофей же, высунувшись, сказал ему вслед для большей убедительности по-русски:
— Я запрещаю вам шуметь, сэйя, извините.
Ла Тун жалобно посмотрел на меня и пробормотал:
— Ну, черт задери… ну, что я буду говорить ректору?
Он вышел из коридорчика в холл, тяжело рухнул в свое кресло. Володя протянул ему сигарету, он не глядя взял ее, закурил.
— Спасибо, хоть вы на месте, — проговорил он. — Больше никого с собой брать не будем. Ездили-ездили, все было так хорошо, и вот, пожалуйста: все разбрелись, как эти…
— Как тараканы, — подсказала Инка.
Сравнение насмешило Ла Туна: видимо, оно было ему в новинку.
— Да, как тараканы! — с удовольствием повторил он и, сделав еще несколько затяжек, выбросил сигарету за окошко.
— Послушай, Ла Тун, — приблизясь к нему, хитренько заговорил наш Тан Тунчик. — Зачем ты так переживаешь? Все наши на месте. Ну, пусть один укушенный, так это даже лучше: спать теперь будет, никуда не уйдет… По крайней мере, до Рангуна.
Ла Тун махнул на него своей толстой рукой, однако, даже отвернувшись, продолжал слушать.
— А что касается Зо Мьина, — продолжал искуситель Тан Тун, — так он же не наш, не институтский. Кто его вписал в наши бумаги, пусть тот и отвечает. Ну, что мы будем плакать о нем? Теперь его ищет полиция
Ла Тун пожал плечами с таким видом, как будто говорил: все равно неприятно.
— Ты хочешь оправдаться перед ректором? — вкрадчиво говорил Тан Тун. — Конечно, хочешь.
Ла Тун молчал.
— У нас ведь есть один шанс. Извините, товарищи, по-русски мне трудно…
И, наклонившись к Ла Туну, Тан Тун быстро и напористо заговорил по-бирмански. Толстяк слушал его с недоверчивым интересом.
— Да, но черт его задери!.. — воскликнул он вдруг по-русски. — Как мы узнаем, куда он ходил, если он будет спать трое суток?
— Ну и что? Подождем, когда спящий проснется, — спокойно возразил Тан Тун, но коллега не оценил его шутки.
— Как подождем? — воскликнул он и хотел вскочить, но Тан Тун удержал его за плечи. — А вдруг он умрет?
— Не умрет, здесь врач.
— Но ты же сам слышал, моряки нам сказали…
— Они не знали, что у нас здесь больной.
Ла Тун погрузился в угрюмое оцепенение. Должно быть, ему и самому не улыбалось оказаться сегодня вечером в тавойском гест-хаузе, но сомнения были слишком велики. Сами же приключения и поиски сокровищ его совершенно не интересовали. Он мог бы сказать, что с сегодняшнего дня на всю жизнь по горло сыт сокровищами. С другой стороны, какой блестящий шанс оправдать нашу неудачную экспедицию перед ректором У Эй Чу! Видя, что Ла Тун в тяжких сомнениях, я решил вмешаться.
— Послушайте, коллеги, не надо отпускать баркас. Пусть рыбаки отвезут нас к Змеиной пагоде.
Володя до сих пор не устает повторять, что это была совершенно гениальная реплика: «Старик, ну просто — мене, текел и этот, как его, упростим! Ты все исчислил, взвесил и разделил! Конгруэнтно!» Кстати сказать, Володя питал слабость к старинным изречениям и безбожно их перевирал. До сей поры ре знаю, было ли это игрой или следствием верхоглядства при чтении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33