Ничего, как-нибудь – вот он уже, скит.
Скит-то скит, да только войти в него оказалось не так просто. У ворот топталась очередь, а за углом ограды обнаружилась автостоянка, где был припаркован сияющий длинный «БMB».
Пришлось встать в хвост, прыгать поочерёдно то на одной ноге, то на другой.
Перед Фандориным стояла немолодая пара: женщина с бледным, исплаканным лицом, рядом седовласый красавец атлетического сложения. Покосился на Никину куртку (погоны с неё были сняты, но пуговицы с гербами остались), иронически пробасил:
– Зина, погляди, милиционер пришёл грехи замаливать. По всей паломнической форме – босой и простоволосый.
Женщина подняла ворот норковой шубки, плохо сочетавшейся с чёрным монашьим платком, и укоризненно сказала:
– Костя, ты обещал.
У ироничного красавца сделалось виноватое выражение лица.
– Прости, больше не буду. Замёрзла? Посиди пока в машине.
И показал на лимузин, из чего можно было заключить, что БMB принадлежит не отшельнику. А что, со «старца Сысоя» сталось бы, подумал Фандорин.
– Так нельзя, – ответила женщина. – Это будет не правильно.
За исключением этой пары очередь состояла из людей бедно одетых и понурых. В воротах их встречал служка в рясе и скуфейке. Тихо поговорит с каждым, запишет что-то в книгу, пропустит.
Углядел Никину разутость, подошёл, неодобрительно покачал головой.
– Зачем это вы самоистязанием занимаетесь? Старец не одобряет. Немедленно обуйтесь.
– Не во что, – пробормотал Николас, смущённый таким вниманием к своему опорно-двигательному аппарату.
Послушник не удивился, только проворчал что-то, окинув взглядом все два метра фандоринского роста. Ушёл за ворота, через минуту вынес войлочные боты брэнда «прощай молодость».
– Сорок пятый размер, больше нет. И вернулся к своим обязанностям. Теперь Николасу ожидание было нипочём – он блаженствовал, наслаждался теплом. Даже улыбнулся, когда седовласый прогудел жене:
– Как тапки в музее, только завязочек не хватает.
И снова та жалобно воскликнула:
– Костя!
И снова он смутился.
– Ты не понимаешь, – заговорила она вполголоса. – Нужно верить, в этом всё дело. И ты тоже должен верить, иначе не получится.
– Я понимаю, – ответил мужчина. – Самовнушение, психотерапия и всё такое. Зин, я стараюсь, честно.
Она взволнованно схватила его за руку:
– Разве ты не чувствуешь, какой здесь особенный воздух, какая звенящая тишина! Это такое место, такое… как это, слово забыла…
– Магическое? – быстро подсказал муж.
– Ах нет, нет! Забыла!
Отчего-то такая простая вещь, как забытое слово, вызвала у женщины настоящий приступ отчаяния – по её лицу потекли слезы.
– Ну что ты, что ты, – переполошился мужчина. – Подумаешь, я тоже иногда слова забываю.
– Но не такое! Я его все время говорю… Ну, когда хорошее место, где много молились.
– Намеленное, – обернулся старичок, стоявший впереди супружеской пары. – Ещё бы не намеленное. Здесь в старинные времена жил святой праведник, Даниил-угодник. Единым прикосновением любые болезни исцелял, хоть у людей, хоть у зверей лесных. И за святость был живым вознесён в небесную сферу. Приходят на эту вот поляну местные жители, а праведника нету. Ну, они думали за травами какими ушёл или за кореньями, на малое время. На столе-то у него свеча горела. А потом свеча как вспыхнет, сполохи от неё, и весь дом небесным огнём воссиял. Еле те, кто это видел, выскочить успели. Вот какое было знамение. И с тех пор тут много всяких чудес бывало. В последнюю войну каратели окружили партизанский отряд. Одних убили, других живьём взяли. Привели пленных на эту поляну расстреливать. Вдруг офицер ихний, самый главный эсэсовец, задрожал весь, руками перед собой замахал, будто увидел нечто. Командует своим по-немецки: «Кругом, марширен отсюда!» И ушли каратели, а партизан живых оставили. Мне один человек рассказывал, что старец Сысой – один из тех самых партизан.
– Что вы, мужчина, выдумываете? – вступила в беседу постного вида девушка в таком же, как у забывчивой дамы, чёрном платке. – Вы старца-то хоть видели? Ему лет пятьдесят, никак не больше. А партизанам вашим было бы уж все восемьдесят.
Старичок снисходительно улыбнулся.
– Э-э, милая моя, небольшая, я вижу, в вас вера-то. – И перешёл на таинственный шёпот. – В восемьдесят лет на пятьдесят выглядеть – это ещё не штука. А я вам вот что скажу: старец Сысой и есть Даниил-праведник. В войну партизаном представился, чтоб святая поляна смертоубийством не осквернилась. А ныне вернулся сюда в облике отшельника, потому времена теперь такие, что без праведников пропадём все. Спроста, что ли, по-вашему, именно здесь скит построился?
– И ты хочешь, чтобы я верил в эти сказки Шехерезады? – тихо спросил жену седовласый.
– Во что? – удивилась та. – Какие сказки?
Мужчина растерянно заморгал глазами.
– Зиночка, ну что ты. Сказки Шехерезады, «Тысяча и одна ночь». Али баба, Аладдин. У нас на полке стоит, красивая – такая книга с золотым обрезом. Помнишь?
– Да, – неуверенно ответила женщина. – Кажется, помню…
Очередь двигалась довольно быстро. В ворота вошла и постная девушка, и старичок мистического уморасположения. Подошёл черёд состоятельной пары.
Выслушав, что нашёптывает женщина, инок перелистнул амбарную книгу, сказал:
– Сегодня, в два. Проходите в скит, вас разместят.
Выразительно постучав костяшками по крепкому косяку, владелец лимузина спросил:
– Послушайте, человек божий, а что это вы от нас, недостойных, стенами да запорами отгородились?
Женщина испуганно схватила своего неуёмного супруга за рукав, однако привратник на дерзкий вопрос не рассердился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12