– Так что, поехали? – Никите Хомяку не терпелось переодеться и получить в руки настоящее оружие. Наверняка, вечером вылезет на круг драться!
– Поехали, мастер, – предложил Немеровский. – Может, и ты чего нужное в магазине увидишь.
Деревенька Келыма целиком и полностью располагалась на верхушке небольшого продолговатого холма, одной стороной упирающимся в Неву, а другой – в кировское шоссе. По другую сторону шоссе продолжения поселка не имелось – нам начиналась низина, поблескивающая водой сквозь низкую траву. Получалось, за пятьсот лет селению так и не удалось вырасти из размера одной стометровой улицы, упирающейся в большой треугольный навигационный щит. По сторонам от узкой шоссейной дорожки стояло семь домов: два высоких, из красного кирпича, три обычных, но тоже кирпичных, один из сверкающих белизной цилиндрованных бревен, и один старый, темный, чуть покосившийся и изрядно заросший мхом. Рядом со своими соседями он казался неухоженной собачьей будкой с игрушечной телевизионной антенной на крыше и подсвеченными лампой от фонарика пыльными декоративными окнами.
– Видели? – притормаживая рядом с небольшим торговым павильоном, Хомяк кивнул в сторону развалюхи. – Мужик миллионер, между прочим. Я его хорошо знаю, строительством занимается. Спрашиваю, не стыдно ли жить в таком убожестве, а он говорит – что вот-вот
новый дом отстроит. Просто сейчас, в данный момент, некогда. И так уже четыре года.
– Это бывает, – согласился Немеровский, выходя из машины и направляясь к павильону. – У меня соседка такая же.
Миша дождался, пока Никита Хомяк и Костя Росин выберутся на улицу, и толкнул дверь.
При виде ратника в островерхом теле, в бахтерце с золочеными пластинами и мечом на поясе, дородная девица лет двадцати в синем халате застыла, словно оглянувшаяся на Содом жена Лота. Глаза ее широко распахнулись, а челюсть начала медленно опускаться вниз.
– «Синопскую» будем брать, мастер? – оглянулся Немеровский. – Или «Пшеничную»?
– Соль, главное, не забудь, – безразлично пожал плечами Росин. – Соль у вас есть, девушка?
Продавщица медленно покачала головой.
– Да вон же, на полке стоит, Рая! – возмутился Никита. – Рая, ты чего?
– И водка на полке есть, – на всякий случай предупредил Немеровский. – Я видел.
– А... А вы кто? – ухитрилась спросить девушка не закрывая рта.
– Рая, ты чего, меня не узнаешь? – удивился Хомяк. – Это я, Никита, из пятого дома.
– Никита...
– Мы из Ленфильма, – произнес Росин волшебную фразу. – Мы тут кино снимаем.
– Ах, кино... – мир, перевернувшийся в сознании продавщицы, начал медленно возвращаться в нормальное положение. – Понятно, кино...
Она наконец-то закрыла рот и оглянулась на полки.
– А соль у меня есть, мелкая, крупная и йодированная.
– Иодированной, – решил Немеровский. – Наверное, давайте сразу ящик. И водки «Синопской» ящик.
– На меня запиши. Рая, – подал голос Хомяк. – Как обычно.
– Тогда два ящика, – обрадовался Миша. – А я за второй заплачу.
– Оба запиши, Рая.
– Тогда я...
– Стоп! – оборвал их состязание мастер. – Двух ящиков хватит за глаза и за уши. Нам еще шведов завтра бить, не забывайте. Два ящика водки и ящик соли. Все.
«Додж» Хомяка был перегорожен на два отсека, и если спереди помимо водительского и пассажирского сидения имелся самый настоящий раскладной полутораслальный диван, то сзади – обширный грузовой отсек. Три ящика просто потерялись в его утробе – Никита деловито захлопнул дверь и указал на дом напротив павильона:
– Это мой.
Внутри двухэтажный кирпичный особняк выглядел отнюдь не так роскошно: голые оштукатуренные стены, груды досок, сложенные на полу обширного холла, лестница без перил и циркулярная пила под ней.
– Сам, что ли строишь? – понятливо огляделся Немеровский.
– Нет, кладку я заказывал, – покачал головой детина, отпуская узел галстука. – Ну, а уж пол настелить или перила поставить сам смогу. Что я, безрукий что ли?
– Это отлично, – поднял палец Миша. – Значит, у тебя наверняка есть рабочая роба. Брезентовые штаны, там, и ватник. И сапоги кирзовые.
– Кирзачи есть, – признал Хомяк, – я в них за брусникой хожу. А спецовка прямо грязная, олифой я ее замарал.
– Будем считать, что смолой сосновой, – тут же подкорректировал «легенду» Немеровский. – Ремень широкий кожаный имеется? Топор за него заткнешь, нож на пояс повесишь, и получится обычный вепский ополченец. Или ты думаешь, они во фраках ходили? Считай себя вышедшим на войну лесорубом. А это что?
Миша указал на небольшую металлическую гирьку, подвешенную на тонкий тросик.
– Отвес, – поднял его с пола Хомяк. – Трос от спидометра, «квадрат» стерся. Ну, я его и приспособил.
– Ты не прав, Никита, – погрозил пальцем Немеровский. – Это классический кистень. Любимое вепское оружие. Есть все-таки в тебе нечто такое... Генетически заложенное... А косоворотки у тебя нет?
– Сорочка от Версачи, – рассмеялся Хомяк.
– Не пойдет. Проще нужно быть. Фланелевая рубашка, полотняные портки. Ватник прихвати, если есть. Не броня, конечно, но и не так больно будет, если удар пропустишь.
– Ладно, сейчас, – Никита вышел в низкую дверь, ведущую то ли в гараж, то ли в подвал. Минут через десять он вернулся в потертых кирзовых сапогах. В высокие черные голенища были заправлены штанины выцветших хлопчатобумажных армейских штанов, украшенных пятнами черной краски. Поверх он накинул короткую потертую дубленку, перепоясанную толстым кожаным армейским же ремнем, за который был заткнуть обычный плотницкий топор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18