Где его тут можно купить? Ну англичане тупорылые, ни фига не понимают. Ясно же говорю - скотч! Так нет, волокут выпивку!
- Это не англичане такие, а ты кретин, - скривилась девочка, - скотч здесь называется «tape». Иди на оформление багажа, бесплатно сумки замотают.
Улица Академика Боренко - извилистая, узкая - бежала в горку, а нужный мне дом, новый блочный красавец, стоял на самом верху. Здание выглядело внушительно, жильцы, похоже, были озабочены собственной безопасностью, потому что двор окружали высокий глухой забор и крепко-накрепко запертые ворота с калиткой. Я поискала домофон, но никаких кнопочек на железной панели не нашлось. Внезапно калитка открылась, и появилась женщина с коляской, я обрадовалась и шмыгнула внутрь.
Нужная дверь была железной, прикрытой дорогой деревянной панелью. Недолго думая, я ткнула пальцем в звонок.
- Кто там? - спросил нежный голосок.
- Любовь Кирилловну можно?
Загремел замок, и появилась девушка лет шестнадцати в крохотных шортиках и обтягивающей маечке.
- Вы кто? - тихо вымолвила она.
- Мне нужна Любовь Кирилловна. Юное создание попятилось.
- Она умерла!
У меня тревожно сжалось сердце.
- Как? Давно?
- Ну, примерно два месяца назад, сорок дней недавно отмечали.
- Что с ней приключилось? - не успокаивалась я. Девочка начала кашлять. У нее явно был сильный бронхит. Наконец, слегка отдышавшись, она ответила:
- У тети Любы была сильная астма.
- Кто там, Алина? - раздался голос из глубины квартиры.
- К Любовь Кирилловне пришли, - попыталась крикнуть в ответ девочка и снова зашлась в кашле.
Ее лицо побледнело, на лбу выступили капли пота, и несчастной пришлось уцепиться за косяк, чтобы не упасть.
- Ну и скрутило вас, - покачала я головой. Алина, еле-еле отдышавшись, сказала:
- Прямо беда, простудилась и никак в себя не приду.
- Надо к врачу сходить.
- Да была уже. Сказали, какая-то аллергия, сделала пробы, но ничего не выяснили.
- С кем ты разговариваешь, Алина? - спросили довольно полная женщина, выплывая в коридор. - Опять на сквозняке стоишь! Разве можно с твоим кашлем. Немедленно уходи. Вам кого?
Последняя фраза явно относилась ко мне. Я приветливо улыбнулась:
- Извините, я ищу Любовь Кирилловну.
- Моя дочь умерла.
- Бога ради, простите.
- А в чем, собственно говоря, дело? - удивилась дама. - Мы с вами знакомы?
Понимая, что попала в идиотскую ситуацию, я решила объяснить, в чем дело.
- Понимаете, я была в магазине…
- Так вы Вика Виноградова, - прервала меня женщина, - как я сразу не догадалась! Любаша о вас много рассказывала! Входите, входите, уже приехали? Я - Мария Григорьевна.
- Откуда? - машинально спросила я, шагая за хозяйкой. Мария Григорьевна удивилась:
- Из Лондона. Любаша говорила, вы туда в январе на практику уехали.
- Ах да, конечно… - замямлила я, думая, как выбраться из идиотской ситуации. - Вот.., вернулась.., пришла… Мария Григорьевна судорожно вздохнула:
- Кто бы мог подумать! Элементарная простуда - и смерть. По щекам пожилой дамы потекли слезы. Мне стало неудобно, но момент сообщить свое настоящее имя и цель визита был упущен. И к тому же меня успели ввести в элегантно обставленную комнату и усадить на кожаный темно-коричневый диван со словами:
- Викочка, вам чай или кофе?
Пока Мария Григорьевна хлопотала, я оглядывала комнату. Одна стена завешана фотографиями. Внимание привлек один снимок. Молодая девушка сидит, прислонившись к толстой березе, за ее спиной стоит кряжистый мужчина в мешковатом костюме. А Мария Григорьевна-то в молодости была красавицей!
Потом перед моим носом оказались хрупкая чашечка из прозрачного фарфора с дымящейся ароматной жидкостью и коробочка шоколадных конфет. Мария Григорьевна справилась с рыданиями и продолжила:
- Это был настоящий шок! У всех просто паралич наступил. Конечно, мы понимали, что Любаша больна. Вы когда уехали, Викочка, не припомню, Любаша-то рассказывала о вашей удаче, так радовалась, говорила: «Мамочка, Викуле страшно повезло! Стажировка в Лондоне!» Но я, честно говоря, считала, что вы получили заслуженное вознаграждение. Ведь не бросили аспирантуру, защитились, стали кандидатом. А Любаша, сами знаете, при ее таланте, свободном владении языком, испугалась нищеты, бросила науку, открыла этот чертов магазин. Господи, ведь стыдно сказать, чему посвятила жизнь! Моя дочь! Боярская! И такое…
- Сейчас многие занимаются торговлей, - я дипломатично поддержала разговор.
Мария Григорьевна тяжело вздохнула.
- Ценю вашу деликатность, Викочка, но сами знаете, что за товар был представлен на прилавках. Я, кстати, ни разу не была в торговой точке. Впрочем, Любаша, зная мое отношение к ее занятиям, и не приглашала меня. Но иногда она приносила каталоги, и я страшно боялась, что Алиночка случайно сунет туда нос. Если бы я увидела нечто подобное в ее возрасте, думаю, испытала бы невероятный шок.
Честно говоря, мне стало интересно, чем же таким торговала Любовь Кирилловна?
- Но Любочка, видя мое недовольство, - продолжала Мария Григорьевна, - только смеялась. А потом очень жестко заявила мне: «Мама, у меня на руках ты, пожилая пенсионерка, и Алина. Можешь сколько угодно морщить нос и оттопыривать мизинцы, но вы хотите есть, одеваться и отдыхать в Турции». Любочка могла иногда так сказануть… Вот я и замолчала… Господи, ну кто бы мог подумать!
- А что с ней стряслось? - решила я задать вопрос.
- Разве она вам не писала? - удивилась Мария Григорьевна. - Любочка ведь частенько сидела в Интернете, идиотская забава - разговаривать с незнакомыми людьми посредством строчек на экране! Более того, она заразила этим и Алиночку! Впрочем, после смерти Любаши девочка стала практически неуправляемой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14