— То, о чем мы говорим друг с другом, нельзя назвать дерзостью, Сирилла, — наконец сказал герцог. — Мне кажется, главное заключается в том, чтобы мы ничего не скрывали друг от друга, и поэтому я хочу…Он замолчал, так как не мог найти нужных слов, чтобы выразить свою мысль. Внезапно Сирилла вскочила с дивана и подбежала к нему.— Я так надеялась, что вы это скажете, монсеньер. Мы с папой никогда ничего не скрывали друг от друга, всегда говорили то, что думали, и мне не хотелось бы, чтобы между вами и мной возникли какие-то барьеры. Я люблю вас, но я ничего не могу дать вам, кроме своей искренности.Герцог собрался было сказать Сирилле, что ей следовало бы давать ему гораздо больше, но, заглянув в ее невинные синие глаза, он обнаружил, что не способен на это.Он резко сменил тему разговора.— Расскажи мне, где ты научилась такой грации движений, — спросил он. — Тебя, должно быть, усиленно обучали манерам и танцам?Сирилла засмеялась.— Моими единственными учителями в Монсо-сюр-Эндре были птицы и молодые олени.— Ты хочешь сказать, что тебя не учили танцевать? — изумился герцог.К его удивлению, в глазах Сириллы промелькнуло беспокойство.— Я надеялась, что вы не будете спрашивать меня об этом, — проговорила она.— Почему?— Потому что, монсеньер, я никогда в жизни не танцевала… я имею в виду с мужчиной.— Так ты ни разу не была на балу? — недоверчиво спросил герцог.— После смерти мамы некому было возить меня на балы, — ответила Сирилла. — Папа пришел бы в неистовство, если бы ему пришлось надевать «парадный камзол», а потом весь вечер сидеть на подиуме в окружении вдовствующих маркиз. — Она улыбнулась, но улыбка тут же сменилась тревожным выражением. — Мне не хотелось бы, чтобы вы… стыдились моего невежества. Возможно, стоит нанять учителя, чтобы потом я могла ездить на балы вместе с вами.— Нет надобности спешить с этим, — не задумываясь, ответил герцог.— Я понимаю, что вам трудно найти время для такого легкомысленного развлечения, — сказала Сирилла. — Я собиралась спросить у вас, монсеньер, могу ли я каким-то образом помогать вам в вашей работе в Париже?— В моей работе? — изумленно переспросил герцог.— Да, ваша матушка рассказывала мне об этом.— Да? И что же она говорила?— Я спросила ее, чем вы занимаетесь, и она ответила: «В Париже мой сын заботится о тех людях, которые чувствуют себя несчастными».Герцог с улыбкой воспринял попытку матери утаить правду. И все же ей удалось дать своей невестке ответ на столь неприятный вопрос.— Я так много слышала о бедных и несчастных, — продолжала Сирилла, — о том, что они живут в трущобах, голодают, что между ними часто происходят стычки, в которых многих ранят и даже убивают.— Думаю, это на самом деле так, — сказал герцог.Он подумал о том, что его никогда не волновали подобные проблемы, что его единственной заботой было уберечь свою собственность от налетов революционеров.— Я так и предполагала, что вы занимаетесь благотворительностью, что вы помогаете таким людям, — проговорила Сирилла. — Можно я поеду с вами в Париж и своими глазами посмотрю, как вы работаете, — если, конечно, это устроит вас.Внезапно герцог представил Сириллу на одной из его буйных вечеринок. Он прекрасно понимал, что при виде женщин вроде Сюзанны, Эми и Розетты Сирилла будет шокирована до глубины души и в то же время страшно смущена.— Мне не хотелось бы, чтобы ты ездила в Париж, — резко ответил он.— У меня нет желания идти против вашей воли, — промолвила Сирилла. — Но не забывайте, монсеньер, что даже святые никогда не отказывались от помощи своих учеников. — Она несколько неуверенно улыбнулась и добавила:— А я очень прилежная ученица… как вы знаете.— Мы говорили о танцах, — напомнил ей герцог, — а не об изнанке жизни Парижа. Если ты не научишься танцевать и не будешь ездить на приемы, на которые тебя как мою жену будут обязательно приглашать, то зачем нужны все эти красивые платья, купленные тебе в качестве приданого?Сирилла оглядела свое платье с пышными юбками, сшитое из розового газа и отделанное розовыми бутонами и лентами такого же цвета.— У меня никогда не было таких прекрасных туалетов, — сказала она. — Вам известно, что их подарила мне ваша матушка?— Я даже не знал об этом, — ответил герцог.— Матушка была так добра. Она догадалась, что при моем образе жизни я не имею ни малейшего представления о моде. Она отправила мои мерки в Париж, сопроводив их описанием моей внешности, и вскоре прибыли все эти элегантные туалеты. Меня до глубины души тронуло ее великодушие.Герцог знал, что великодушие герцогини проистекало из желания сделать невестку как можно более привлекательной для своего сына. Не вызывало сомнения, что в платьях, которые подчеркивали стройность ее фигуры и белизну плеч, Сирилла выглядела просто великолепно.Однако в ее облике было нечто большее, чем просто красивая внешность. Казалось, что стоило ей воодушевиться тем, о чем они говорили, и она как бы начинала искриться, ее глаза загорались, будто освещенные солнечным светом.— Я должна рассказать матушке, что вам понравились мои платья, — сказала Сирилла. — Монсеньер… вы простите меня… если я попрошу вас… об одном?— Кажется, мы уже договорились быть честными друг с другом, — ответил герцог.— Тогда скажите вашей матушке, как сильно вы… ее любите и как много она значит для вас, хорошо? — проговорила Сирилла. — В вас смысл ее жизни. Она думает и мечтает о вас, молится за вас. Полагаю, каждое сказанное вами слово навечно запечатлевается в ее сердце. — Герцог молчал, и она продолжила:— Ваша женитьба сделала ее счастливой. Если бы вы отказали ей в ее просьбе, она бы умерла, потому что ей не для чего было бы жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46