ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Только в последние годы жизни он начал проявлять избыточную раздражительность. В первые годы его общения с нами после прихода в новый для себя коллектив он как бы хотел показать, что интеллигентности нельзя выучиться, интеллигентом надо родиться.
Я помню, как Бармин после одного из трудных разговоров с Королевым высказался в адрес нашего коллектива: «Вам всем очень не хватает интеллигентности. Сергей, умеющий при необходимости играть русского интеллигента, в своем ближайшем окружении не поощряет деликатности и хороших манер».
Большая внутренняя работа — «неотступное думанье» Королева были ясно видны окружающим. Он умел в упор смотреть собеседнику в глаза, как бы переливая в него свою волю и энергию, свою убежденность. При общении с Королевым я обращал внимание на лицо, глаза и голос. Его костюм меня совершенно не трогал. Не до этого было. Подавляла серьезность постановки проблемы, которая иногда казалась и не заслуживающей с его стороны внимания, резкости и эмоционально сильных выражений.
Глушко всегда был подтянут, безупречно одет и корректен. В обсуждении проблемы, так же как в документах, он требовал убедительной логики, ясности, четкости формулировок. Иногда документы, которые приносились ему на подпись, перепечатывались по многу раз только потому, что исполнитель не мог совместить ясность изложения с синтаксисом русского языка или не соблюдал скрупулезной точности в наименовании адресата. В этом отношении он был беспощаден, даже въедлив.
За внешней корректностью проглядывалась твердая воля в отстаивании своей позиции, своих убеждений. Он мог доходить, не прибегая к сильным выражениям, до очень обидных для оппонента логических построений. Иногда был бескомпромиссен там, где, казалось, жесткая позиция вредит и ему, и делу.
Королев с любым из «не главных» конструкторов, любым из многих смежников мог разругаться, используя очень сильные выражения. Но удивительное дело: как бы он не обругал человека, тот не обижался.
На Алексея Богомолова он, помниться, кричал: «Мальчишка! Убирайтесь отсюда! Я с вами работать больше не желаю!»
Богомолов после такого разноса улыбался и был уверен, что завтра он с Королевым будет разговаривать на равных, как ни в чем не бывало.
Глушко способен был, не повышая голоса, не прибегая к сильным выражениям, доказать человеку, что тот работает безответственно и ему нельзя доверить серьезное дело.
Я не помню случая, чтобы Королев при деловых встречах со мной, с любым другим своим сотрудником или смежником проявлял равнодушие или безучастность. Если ему было «не до тебя», он просто говорил: «Не отрывай меня, видишь, сколько почты. Решай сам». Или: «Не мешай, у меня сейчас будет трудный разговор с Келдышем» (или с министром, или с Устиновым).
Один из главных конструкторов однажды пожаловался мне: «Королев, когда я ему предложил одну бредовую идею, с интересом выслушал меня, потом, посмотрев на часы, сказал, что я старый дурак и отнял у него драгоценные тридцать минут, но тут же снял трубку и позвонил зампреду ВПК с просьбой меня принять, поскольку предложение интересное, но не имеет отношения к его тематике».
Десять лет спустя в том же кабинете, на том же месте, где сидел Королев, был Глушко. Я докладывал ему не бредовую идею, а совершенно конкретный график совместной работы, расходящийся с теми сроками, которые он отстаивал в проекте постановления правительства, предварительно не посоветовавшись со мной. Он так смотрел мимо меня остановившимся, остекленелым взглядом, что у меня пропала всякая охота его убеждать. И я ушел.
Сроки, которые он завизировал, конечно, были сорваны. Глушко оказался ни при чем, а виноватым с выговором на коллегии был я.
Ни у Королева, ни у Глушко, так по крайней мере казалось не только мне, но и другим, не было близких друзей по работе, которым можно было доверить свои сокровенные идеи и мысли.
Очень сильные и очень разные были у них характеры. Но было объединяющее общее: оба принадлежали к поколению, которое в детстве прошло через войну гражданскую — классовую, юность была отдана героическому труду во имя великой цели. Они подверглись жесточайшим испытаниям, моральным и физическим, и при всем этом не изменили своим мечтам, сохранили целеустремленность и веру в свои силы.
Здесь считаю уместным прерваться для рассказа об идеализации истинных героев в художественных кинофильмах.
В 1970 году я, по ходатайству руководства «Мосфильма», был привлечен в качестве консультанта к работе над фильмом «Укрощение огня». Автором сценария и режиссером был Даниил Храбровицкий. К этому времени он был уже известным драматургом — автором сценариев фильмов: «Все начинается с дороги», «Чистое небо», «Девять дней одного года». Герои этих фильмов были сильными людьми, истинными героями. С первых дней знакомства у меня с Храбровицким сложились хорошие, доверительные отношения.
Меня захватила идея Храбровицкого показать технологию нашей работы — «творческую кухню» и прежде всего необычайно интересную фигуру главного конструктора Королева.
Пока я рецензировал и дорабатывал первый, наивный, вариант сценария, больших разногласий не возникало. Обычно я говорил: «Так не бывает» или «Этого не было». Храбровицкий отвечал, что так надо, иначе фильм не выпустят. Когда я возмутился, что главный герой — прототип Королева — Башкирцев умирает не в кремлевской больнице, а на обочине пыльной дороги, Храбровицкий спокойно возразил:
«А вы думаете, что Чапаев погиб так, как в знаменитом фильме? Мы еще мальчишками восхищались „Броненосцем Потемкиным“, а самые знаменитые кадры — расстрел на одесской лестнице — не имеют ничего общего с истинной историей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
Я помню, как Бармин после одного из трудных разговоров с Королевым высказался в адрес нашего коллектива: «Вам всем очень не хватает интеллигентности. Сергей, умеющий при необходимости играть русского интеллигента, в своем ближайшем окружении не поощряет деликатности и хороших манер».
Большая внутренняя работа — «неотступное думанье» Королева были ясно видны окружающим. Он умел в упор смотреть собеседнику в глаза, как бы переливая в него свою волю и энергию, свою убежденность. При общении с Королевым я обращал внимание на лицо, глаза и голос. Его костюм меня совершенно не трогал. Не до этого было. Подавляла серьезность постановки проблемы, которая иногда казалась и не заслуживающей с его стороны внимания, резкости и эмоционально сильных выражений.
Глушко всегда был подтянут, безупречно одет и корректен. В обсуждении проблемы, так же как в документах, он требовал убедительной логики, ясности, четкости формулировок. Иногда документы, которые приносились ему на подпись, перепечатывались по многу раз только потому, что исполнитель не мог совместить ясность изложения с синтаксисом русского языка или не соблюдал скрупулезной точности в наименовании адресата. В этом отношении он был беспощаден, даже въедлив.
За внешней корректностью проглядывалась твердая воля в отстаивании своей позиции, своих убеждений. Он мог доходить, не прибегая к сильным выражениям, до очень обидных для оппонента логических построений. Иногда был бескомпромиссен там, где, казалось, жесткая позиция вредит и ему, и делу.
Королев с любым из «не главных» конструкторов, любым из многих смежников мог разругаться, используя очень сильные выражения. Но удивительное дело: как бы он не обругал человека, тот не обижался.
На Алексея Богомолова он, помниться, кричал: «Мальчишка! Убирайтесь отсюда! Я с вами работать больше не желаю!»
Богомолов после такого разноса улыбался и был уверен, что завтра он с Королевым будет разговаривать на равных, как ни в чем не бывало.
Глушко способен был, не повышая голоса, не прибегая к сильным выражениям, доказать человеку, что тот работает безответственно и ему нельзя доверить серьезное дело.
Я не помню случая, чтобы Королев при деловых встречах со мной, с любым другим своим сотрудником или смежником проявлял равнодушие или безучастность. Если ему было «не до тебя», он просто говорил: «Не отрывай меня, видишь, сколько почты. Решай сам». Или: «Не мешай, у меня сейчас будет трудный разговор с Келдышем» (или с министром, или с Устиновым).
Один из главных конструкторов однажды пожаловался мне: «Королев, когда я ему предложил одну бредовую идею, с интересом выслушал меня, потом, посмотрев на часы, сказал, что я старый дурак и отнял у него драгоценные тридцать минут, но тут же снял трубку и позвонил зампреду ВПК с просьбой меня принять, поскольку предложение интересное, но не имеет отношения к его тематике».
Десять лет спустя в том же кабинете, на том же месте, где сидел Королев, был Глушко. Я докладывал ему не бредовую идею, а совершенно конкретный график совместной работы, расходящийся с теми сроками, которые он отстаивал в проекте постановления правительства, предварительно не посоветовавшись со мной. Он так смотрел мимо меня остановившимся, остекленелым взглядом, что у меня пропала всякая охота его убеждать. И я ушел.
Сроки, которые он завизировал, конечно, были сорваны. Глушко оказался ни при чем, а виноватым с выговором на коллегии был я.
Ни у Королева, ни у Глушко, так по крайней мере казалось не только мне, но и другим, не было близких друзей по работе, которым можно было доверить свои сокровенные идеи и мысли.
Очень сильные и очень разные были у них характеры. Но было объединяющее общее: оба принадлежали к поколению, которое в детстве прошло через войну гражданскую — классовую, юность была отдана героическому труду во имя великой цели. Они подверглись жесточайшим испытаниям, моральным и физическим, и при всем этом не изменили своим мечтам, сохранили целеустремленность и веру в свои силы.
Здесь считаю уместным прерваться для рассказа об идеализации истинных героев в художественных кинофильмах.
В 1970 году я, по ходатайству руководства «Мосфильма», был привлечен в качестве консультанта к работе над фильмом «Укрощение огня». Автором сценария и режиссером был Даниил Храбровицкий. К этому времени он был уже известным драматургом — автором сценариев фильмов: «Все начинается с дороги», «Чистое небо», «Девять дней одного года». Герои этих фильмов были сильными людьми, истинными героями. С первых дней знакомства у меня с Храбровицким сложились хорошие, доверительные отношения.
Меня захватила идея Храбровицкого показать технологию нашей работы — «творческую кухню» и прежде всего необычайно интересную фигуру главного конструктора Королева.
Пока я рецензировал и дорабатывал первый, наивный, вариант сценария, больших разногласий не возникало. Обычно я говорил: «Так не бывает» или «Этого не было». Храбровицкий отвечал, что так надо, иначе фильм не выпустят. Когда я возмутился, что главный герой — прототип Королева — Башкирцев умирает не в кремлевской больнице, а на обочине пыльной дороги, Храбровицкий спокойно возразил:
«А вы думаете, что Чапаев погиб так, как в знаменитом фильме? Мы еще мальчишками восхищались „Броненосцем Потемкиным“, а самые знаменитые кадры — расстрел на одесской лестнице — не имеют ничего общего с истинной историей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224