Вы считали меня неблагодарной, видя, что я то холодна и сдержанна, то насмешлива и равнодушна во время нашего путешествия, которое, к счастью, скоро окончится. Я была бы не достойна ваших забот, если б не умела оценить их. Милорд, я ничего не забыла! Увы! Я ничего не забуду - ни той заботливости, с какой вы пеклись обо мне, как мать печется о ребенке, ни, особенно, той благородной доверчивости, с которой вы вели со мною дружеские беседы, ни вашей чуткости; против этих со блазнов мы, жейщины, безоружны. Милорд, вознаградить вас я не могу...
С этими словами Жюли поспешно отошла в сторону, и лорд Гренвиль не сделал ни малейшей попытки удержать ее. Маркиза остановилась на скале, неподалеку от него, и застыла в неподвижности; чувства их были тайной для них самих; оба они молча проливали слезы; пение птиц, такое веселое, такое нежное и выразительное на закате солнца, должно быть, усиливало безудержное волнение сердец, заставившее их расстаться: сама природа шептала им о любви, о которой они не осмеливались обмолвиться.
- Итак, милорд,- продолжала Жюли, встав перед ним с видом, полным достоинства, позволившим ей взять Артура за руку,- прошу вас, оставьте в чистоте и непорочности жизнь, которую вы вновь вдохнули в меня. Мы сейчас простимся. Я знаю,- прибавила она, заметив, как побледнел Артур,- что в награду за вашу преданность я требую от вас жертвы, превышающей все те великие жертвы, за которые я должна была бы отблагодарить вас... Но так надо. Уезжайте из Франции. Велеть вам это - не значит ли дать вам права, которые будут священны? - прибавила она, прижимая руку молодого человека к своему трепещущему сердцу.
- Разумеется,- произнес Артур вставая.
И он указал на д'Эглемона, который в этот миг появился с дочкой на руках по ту сторону дороги, на балюстраде замка. Он взобрался туда, чтобы доставить удовольствие маленькой Елене.
- Жюли, я не буду говорить вам о своей любви, души наши отлично понимают друг друга. Как бы глубоки, как бы затаены ни были мои сердечные радости, вы их разделяли. Я это чувствую, я это знаю, я это вижу. Теперь у меня есть чудесное доказательство, но я бегу прочь... Столько раз я строил хитрые планы, как бы избавиться от этого человека... Мне не устоять перед искушением, если я останусь возле вас.
- И мне приходила такая мысль,- тихо сказала Жюли, и на ее взволнованном лице появилось выражение горестного удивления.
Но в тоне и в жестах Жюли было столько добродетели, столько уверенности в себе и столько скрытого торжества победы, одержанной над любовью, что лорд Гренвиль замер в благоговении.
Даже тень преступления исчезла из этой чистой души. Религиозное чувство, освещавшее прекрасное лицо Жюли, всегда отгоняло от нее невольные греховные помыслы, которые порождает наша несовершенная природа и которые показывают, сколько возвышенного и одновременно сколько гибельного таится в нашей судьбе.
- Тогда,- промолвила она,- я бы навлекла на себя ваше презрение. И это спасло бы меня,- прибавила она потупившись.- Потерять ваше уважение - ведь это значит умереть!
И влюбленные еще с минуту постояли молча, героически стараясь преодолеть душевную боль; хороши ли, плохи ли были их мысли, они всегда были схожи, и оба понимали друг друга как в сердечных радостях, так и а утаенных своих горестях.
- Я не должна роптать, я сама виновата в своем несчастье,- прибавила Жюли, подняв к небу глаза, полные слез.
- Милорд,- закричал генерал со своего места, размахивая рукой,- а ведь именно здесь мы с вами встретились в первый раз, помните? Вон там, возле тополей.
Артур ответил коротким кивком.
- Мне суждено умереть молодой и несчастной,- говорила Жюли.- Да, не думайте, что я буду жить. Горе будет таким же смертельным, как ужасный недуг, от которого вы меня излечили. Я не считаю, себя преступницей. Нет, чувство, которое я питаю к вам, непреодолимо, вечно, и я не властна в нем, но я хочу остаться добродетельной. Я буду верна своему супружескому и материнскому долгу и велениям своего сердца. Послушайте,- сказала она изменившимся голосом,- никогда больше я не буду принадлежать этому человеку, никогда!
И с нескрываемым отвращением и ужасом Жюли указала рукой на мужа.
- Законы света,- прибавила она,- требуют, чтобы я сделала его существование счастливым, и я подчиняюсь; я буду его служанкой; моя преданность ему будет безгранична, но с этого дня я вдова. Я не желаю быть падшей ни в своих глазах, ни в глазах света; я не принадлежу более господину д'Эглемону и никогда не буду принадлежать никому другому. Вы добились от меня признания, но ничего более вы не добьетесь. Вот приговор, который я себе вынесла,- сказала она, гордо взглянув на Артура,- решение мое бесповоротно, милорд. Знайте же, что если вы поддадитесь преступной мысли, вдова господина д'Эглемона уйдет в монастырь,- в Италии или в Испании. Року было угодно, чтобы мы, на горе себе, заговорили о нашей любви. Быть может, эти признания были неизбежны; но пусть наши сердца так сильно бились в последний раз. Завтра вы скажете, что получили письмо, которым вас вызывают в Англию, и мы расстанемся навсегда.
И Жюли, обессиленная душевным напряжением, почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, ее охватил смертельный холод; подумав о том, как бы не упасть в объятия Артура,-а так подумала бы каждая женщина,- она опустилась на камень.
- Жюли!- воскликнул лорд Гренвиль.
Громкий крик этот раздался как раскат грома. Этот вопль отчаяния выразил все то, что влюбленный, до сих пор хранивший молчание, не мог высказать.
- Ну, что там? Что случилось? - спросил генерал.
Услыхав крик, он поспешил к ним и внезапно очутился перед влюбленными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73