Но она опять ошиблась. Тетушки нигде не было.
* * *
В полночь распахнулись двери зимнего сада, и гостей пригласили к столу. Поскольку торжество было неофициальным, блюда с угощением были выставлены на длинных столах, чтобы гости могли накладывать себе сами. Предполагалось, что с наполненными тарелками они выйдут к шатру и в парк, чьи тенистые аллеи, пруд с водопадом и беседка располагали к неспешным прогулкам. Но погода перечеркнула планы, и лишь немногие смельчаки рискнули выйти на улицу.
Розамунда не могла проглотить ни кусочка. Потеря аппетита красноречиво выдавала муки неразделенной любви, но по крайней мере они отвлекали от смутной тревоги, вдруг охватившей ее во время бала. Все было так, как и должно было быть. Тетушка Фрэн вместе с другими вдовушками бродили вокруг столов, словно стайка любопытных ласточек, высматривая самые лакомые кусочки. Кэлли не ела, зато щебетала без умолку, всецело завладев вниманием своих слушателей, в числе которых был и Чарльз Трэси. А Пруденс… Что ж, похоже, она все-таки подходила на роль королевы бала. Ее обступили Джастин и принц Михаэль, соперничая за каждый взгляд, каждую улыбку.
Что до самой Розамунды, она ходила по залу, разговаривала с каждым из гостей не столько из приличия, сколько из желания узнать человека лучше. Она близко к сердцу приняла обвинение Ричарда в надменности и высокомерии, поразивших его на том балу в Лиссабоне. Теперь она понимала, что раньше думала только о себе, когда следовало учитывать и чувства окружающих ее людей. Однако это было тяжело. Некоторые видели в ней лишь дочь герцога, и их льстивые речи и заискивающие манеры чуть было не заставили ее вновь надеть маску безразличия.
Она направлялась к очередному гостю, когда перед ней возник лакей, загораживая путь.
— Бокал вина, леди Розамунда? — почтительно предложил он.
Она взглянула на серебряный поднос со стоящими на нем хрустальными бокалами.
— Спасибо, нет.
Когда она попыталась пройти мимо, он вновь не пустил ее.
— Выпей вина, Розамунда, — понизив голос, сказал он.
Она бы узнала этот голос из тысячи.
Ее глаза жадно впились в лицо лакея. Это был Ричард, но совершенно на себя не похожий. Изумрудная ливрея, расшитая золотом, плотно облегала его атлетическую фигуру, воротник и широкие манжеты с отворотами были щедро расшиты галуном. Белый напудренный парик необъяснимым образом подчеркивал суровую привлекательность его лица.
Ричард был великолепен.
Розамунда взяла бокал с его подноса, поднесла к губам и сделала большой глоток.
— Будь в беседке через пять минут, — едва слышно прошептал Ричард и быстро удалился.
Розамунда завороженно смотрела ему вслед. Еще раз отпив из бокала, она отправилась за своей шалью.
* * *
Беседка располагалась недалеко от дома, но ей понадобилось некоторое время, чтобы обойти группу джентльменов, вышедших на воздух выкурить по сигаре. Садовники прекратили бесплодные попытки разжечь задутые ветром лампы и теперь занялись свертыванием шатра. До нее доносились их приглушенные голоса, на все лады проклинающие дождь и домашних слуг, ведущих райскую жизнь в сухости и тепле.
Добравшись наконец до беседки, она от души пожалела, что вместе с шалью не захватила и зонт. С неба сыпалась мелкая изморось, и шелковая шаль от нее не спасала.
Ричард ждал ее. Он погасил все свечи, кроме одной. На нем уже не было парика. Он негромко окликнул ее по имени, и у Розамунды защемило сердце.
— Я не мог уехать, не попрощавшись с тобой, — сказал он.
Она ожидала услышать все, что угодно, но не это. Не так скоро. Он пробыл в Твикенхэме всего неделю и должен был остаться по меньшей мере еще на две, пока не затихнет шумиха и не прекратятся его поиски. Его слова застигли ее врасплох.
Розамунда взглянула на него, и ей стало трудно дышать. Неужели он не видит, что делает с ней? Конечно, нет. Ему неведомы муки любви, и не его в этом вина.
Не уподобляйся Чарльзу Трэси, свирепо приказала она себе, пытаясь проглотить комок в горле.
— Мой отец знает?
— Еще нет. Я подумал, что ты должна узнать первой.
Она кивнула, понимая, что бессмысленно спорить с Ричардом, если он принял решение.
— Куда ты поедешь?
— Тебе лучше не знать об этом.
Ей каким-то образом удалось сохранить беспечный тон.
— Мы уже говорили об этом. Тот же вопрос, тот же ответ. Заметь, на этот раз я не обиделась.
Слабо улыбнувшись, он сказал:
— Если я и обидел тебя, то лишь потому, что еще не знал тебя как следует. Теперь же я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. Я считаю, что ты делаешь честь имени, которое носишь.
Розамунда была разочарована. Ричард стал похож на льстецов, толпами вьющихся возле нее, потому что она была дочерью герцога. Полно, да разве это говорит Ричард Мэйтленд?
Он был вежлив и обходителен, поэтому ей пришлось брать инициативу в свои руки.
— Значит, на этот раз мы действительно прощаемся, Ричард?
— Да.
Кто-то должен был уйти первым, но она не могла сдвинуться с места.
— Мне пора, — сказала она, надеясь… надеясь, что на этом все не закончится.
Ее надежда оправдалась. Он шагнул к ней.
— Прежде чем ты уйдешь, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Сердце ее упало. В его голосе и манере не было и намека на любовное томление. Ее отец обычно напускал на себя такой же благодетельный вид, намереваясь прочитать ей нотацию во имя ее же блага.
Этого она вытерпеть уже не могла.
— Неужели? — холодно осведомилась она.
Он улыбнулся.
— Поговорить о принце Михаэле.
Его улыбка осталась без ответа.
— О чем именно?
— Не выходи за него замуж, Розамунда, — без обиняков начал он. — Он не для тебя. Я говорю тебе это ради твоего же блага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103