– Я бы просто договорилась с Родериком или добилась бы аннулирования брака без излишнего шума, – пояснила Кирсти.
– Но к сожалению, тайна ее супруга оказалась более зловещей, – продолжил Пейтон. – Не к мужчинам он вожделеет, а к детям. – Он подождал, пока разъяренные Макай угомонятся. – Ну же, господа, вам хорошо известно, что подобное зло существует. И его невозможно победить, замалчивая и игнорируя проблему.
– Вы обвиняете нашего родича в ужасном и гнусном преступлении, – заговорил сэр Кит. – Но почему мы должны поверить вам на слово?
Пейтон обвел взглядом сидящих за столом и ответил:
– Потому что я высказал вслух неприглядную правду, и мне кажется, многие из вас не так уж и удивлены.
– Нет, – заявил сэр Эндрю. – Я отказываюсь верить.
По страстности, с которой он произнес эти слова, Пейтон понял, что сэр Эндрю пытается убедить себя самого. До этого Пейтон надеялся, что удастся избавить Каллума и Майкла от необходимости рассказывать о том, что им самим пришлось пережить.
– Я буду говорить первым, – заявил Каллум, вставая.
– А кто ты такой? – сердито осведомился сэр Кит.
– Один из тех несчастных малолетних беспризорников, которые слоняются по улицам и переулкам города в поисках пищи для поддержания своей жизни. Один из тех, на кого богатые джентльмены вроде вас вовсе не обращают внимания, разве что пнут порой беднягу, случайно подвернувшегося им под ноги. Там-то и нашел меня сэр Родерик. И не только меня. Я не поверил в его россказни насчет того, что он обеспечивает беспризорникам лучшую жизнь, но он утащил меня силой. – И, набрав в грудь побольше воздуха, Каллум приступил к изложению своей истории. Говорил он бесстрастным, жестким тоном, порой с грубоватой прямотой бывшего беспризорника.
Кирсти взяла руку Каллума в свою. У нее сердце разрывалось, так тяжело было слушать про то, что случилось с ним и с другими детьми, которые на глазах Каллума появлялись и исчезали, хотя почти все это ей было известно, а об остальном она догадывалась. Она увидела, что по лицу Джиллианны текут слезы, и отвела глаза. Она не в силах была смотреть на эту милую женщину из опасения, что сама даст волю слезам. Макай просто не сводили глаз с Каллума. Все они были бледны, а некоторые, казалось, готовы заплакать.
– Ты храбрый мальчик, – негромко сказал Пейтон, похлопав Каллума по плечу, когда тот сел.
– Я все время думал о том, что стыдно должно быть не мне, – ответил Каллум. – Вы твердили мне то же самое, ну я и поверил.
– И правильно, потому что это чистая правда, – сказал Пейтон.
– Но ты, юноша, ведь не беспризорник, – хрипло сказал сэр Кит, когда поднялся Майкл.
– Нет, сэр, – ответил Майкл. – Я четвертый сын сэра Роналда Кэмпбелла, лорда Дунспина – это маленькое и небогатое владение.
– Боже мой! – прошептал сэр Кит. – Так и сыновей лордов тоже?..
– Не столь уж многих, – пояснил Майкл, – и почти никого из известных и влиятельных семей. Главной защитой злодея были наш стыд и наш страх. Меня едва не выворачивает при одной мысли, что вот сейчас мне придется говорить о том, что я претерпел – а ведь я давно стал слишком взрослым для него, – а также о том, что я видел и слышал. Но стоило мне увидеть малышей, которых спасла леди Кирсти, и я понял, что так будет продолжаться и дальше, если кто-нибудь не осмелится заговорить об этом. Мое молчание спасло бы мою гордость и мое сердце, но оно позволило бы злодею и впредь приносить в жертву своей порочности невинных.
– Сядь, юноша. Можешь ничего больше не говорить. Первый мальчик, Каллум, уже рассказал нам больше, чем в силах выслушать человек.
Майкл сел.
– Теперь вы поверили? Или вы и прежде догадывались, что он собой представляет? – спросил Пейтон.
– Не то чтобы догадывались, просто старались не замечать, не хотели в это верить. Впрочем, воспитание наших собственных детей мы не доверили ему. А если он и сумел добраться до кого-то из семьи или близких иным способом, то эти дети предпочли молчать. Или же они мертвы, – добавил он тихо.
По тому, какое мучительное выражение исказило лицо старика, Пейтон понял, что тот думает о многих, многих случаях, когда смерть ребенка могла оказаться не обычной, хотя и трагической случайностью, а чем-то совсем иным.
– А что теперь?
– Родерик для нас мертв, – сказал сэр Кит, его поддержали и другие Макай, даже братья Родерика.
– Вы объявите об этом во всеуслышание?
– Да. Но не станем оглашать причины, если удастся этого избежать. Слухи уже ходят, распущенные вами, полагаю. Как только станет известно, что Родерик изгнан из клана, большинство решит, что слухи эти справедливы. – Старик посмотрел в глаза Пейтону. – Ты убьешь его?
– Да. Убью.
– Да, это было не слишком приятно, – заметил Юдард, когда Макай наконец удалились.
– Что верно, то верно, – согласился Пейтон. – Любая семья может насчитать на своем родословном древе одну-две гнилые ветки, но обычно, слава Богу, гниль эта не столь ужасна. Теперь Макай станут бояться, что в их жилах течет дурная кровь. Но надо надеяться, они не будут цепляться за эту глупую идею. – Он обернулся к Каллуму. – Ты держался молодцом. И ты тоже, Майкл, – добавил он, хлопнув старшего мальчика по спине.
Каллум передернул плечами:
– Просто я был уверен, что никто никогда не узнает о том, что я рассказал.
– Я думала, они будут настаивать на своем праве разделаться с Родериком без посторонней помощи, – сказала Кирсти.
– Очевидно, они не хотят проливать кровь столь близкого родственника, – заметил Пейтон. – И я рад, что это так. Право убить Родерика принадлежит нам.
Кирсти наполнила свой кубок вином и отпила глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83