У меня, например, больше не болит шея.— Только не злоупотребляйте этой микстурой, — предупредил я ее. — Не забывайте, что вам еще нужно возвращаться домой в вашей колымаге!Она наморщила нос, затем покачала головой.— Не ночью же. Может быть, утром?— Что значит “не ночью”? — буркнул я.— Мне совершенно не улыбается перспектива оказаться сейчас дома. Могу поспорить, Лайза и Марвин поругались из-за того, что она отвязала вас от стула. И кроме того, мне просто не хочется быть втянутой в эту историю.— Ладно, — смилостивился я, — можете переночевать на кушетке.Она бросила на меня взгляд, который принято называть “лукавым”.— Вы шутите?— Я чертовски устал после сегодняшних приключений, — сказал я сердито. — Мне необходимо принять горячий душ и затем спокойно отдохнуть в постели Вы можете лечь на кушетке или отправляться к себе домой. Выбирайте сами.Я встал, забрал свой бокал и двинулся по коридорчику туда, где находилась ванная комната и спальня. Минут через двадцать я почувствовал себя значительно лучше. Горячий душ самым чудесным образом прогнал всю боль, разбитые губы я смазал кремом. Облачившись в пижаму, я неторопливо прошел в спальню, радуясь тому, что больше не чувствую себя немощным. Временами мне кажется, что спокойный сон куда более заманчив, нежели собственный гарем даже в кредит. И это был именно такой случай.Когда я пришел, спальня оказалась занятой. Некая бесстыжая галлюцинация, светлые волосы которой торчали во все стороны и больше не напоминали треуголку Наполеона, с наглым видом сидела на моей кровати, как будто она имела на нее полное право. Валявшийся на стуле кусочек полосатой материи свидетельствовал, что сейчас на ней остались всего лишь крохотный лифчик и подобие фигового листика, который почему-то называют трусиками.Ее голубые глаза робко посмотрели на меня, губы подрагивали, а голосок прозвучал очень жалобно:— Кушетка очень жесткая, к тому же там какие-то шишки и бугры...— Точно такие же появятся и на вас, если вы сию же минуту не уберетесь отсюда! — рявкнул я.— Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я провела здесь ночь?— Совершенно верно, не желаю! Вон отсюда! Присущий ей насмешливый изгиб бровей превратился почти в вертикальный, пару секунд она разглядывала меня. Потом ее глаза приобрели непокорно боевое выражение. Поднявшись с кровати, она гневно выкрикнула:— Повторите-ка еще раз!— Вон! — крикнул я.— Подождите минуточку.Наклонившись вперед, она завела руки за спину, затем неторопливо снова выпрямилась. При этом ее бюстгальтер без бретелек немедленно скользнул вниз, а розовато-кремовые груди как бы устремились ко мне, обрадованные внезапно обретенной свободой. У меня сразу же перехватило дыхание. А галлюцинация с неменьшим проворством освободилась от фигового листика, который ударом ноги был отправлен в противоположный конец комнаты.— А теперь повторите-ка это еще раз! — приказала она.Надо отдать должное моей эндокринной системе — в самые ответственные минуты она вбрасывает в кровь необходимое количество адреналина, снимая усталость и придавая новые силы. И в это мгновение у меня появилось адреналина даже больше, чем требовалось.— На кушетке действительно есть шишки и бугры, — пробормотал я как в лихорадке, — так что почему бы вам, золотце, не лечь спокойно на кровати и больше ни о чем не беспокоиться? Ложитесь и расслабьтесь, а я позабочусь о свете.Я так быстро о нем “позаботился”, что произошло довольно болезненное столкновение, когда мы одновременно пытались забраться в постель. Полли взвизгнула и резко оттолкнула меня в сторону.— Вы что, каннибал? — застонала она.— Это получилось случайно, — ответил я. — Понимаете. Я улыбался, вот почему у меня был раскрыт рот. Честное слово, у меня и в мыслях не было кусаться!— Ха!Это восклицание было столь эмоционально экспрессивным, что у меня буквально встали дыбом волосы.Я посчитал, что, возможно, слишком поспешил выключить свет, потому что в комнате было настолько темно, что я не смог различить нагую блондинку даже перед самым носом. Раздался скрип пружин, очевидно ей удалось благополучно добраться до кровати, и мне оставалось лишь присоединиться к ней. Я вытянул вперед руку, чтобы нащупать хотя бы спинку, но то, до чего я дотронулся, выскользнуло у меня из-под пальцев. Полли взвизгнула:— Не надо! Я боюсь щекотки!— Да я пытаюсь отыскать проклятую кровать! — прошептал я.— Тогда стойте на месте и позвольте мне руководить вами, а то у меня такое ощущение, будто я окружена врагами. Не знаешь, откуда ждать нападения.Я простоял секунд десять, одинокий и потерянный, в кромешной тьме, затем она неожиданно тронула меня холодной рукой, и теперь уже я истерически хихикнул. Рука исчезла, наступила тишина.— Рик? — В ее голосе звучало сомнение. — Это вы?— Разумеется. Кто другой, черт возьми, может тут быть?— Не знаю...Она и правда нервничала:— Может, мне на самом деле лучше устроиться на кушетке? * * * Около половины девятого на следующее утро я демонстрировал наивысшую степень холостяцкого гостеприимства, готовя завтрак в кухне, когда появилась Полли. Она вышла из-под душа, свежая и порозовевшая, с тем спокойно-удовлетворенным выражением лица, которое мы, холостяки, жаждем увидеть у наших редких приятельниц после совместно проведенной ночи. Она снова была в своем экстравагантном ансамбле, отмечая Ватерлоо Холмана. Но если прошлая ночь была поражением, миролюбиво размышлял я, кому нужна победа?— Доброе утро! — Она принюхалась. — Кофе пахнет восхитительно!— Высший сорт. Я сам все приготовил. Тебе должно понравиться последнее достижение холостяцкой кухни под названием “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34