Один из нас должен был раздобыть сандалии какой-то весталки, а Сенецио, например, получил приказ доставить в зал некую престарелую матрону, которой он был обязан тем, что, несмотря на свое низкое происхождение, нашел-таки ход во дворец. Но вскоре Нерона утомили эти незамысловатые шалости, и ему, как всегда, захотелось чего-нибудь необычайного. Когда за столом осталось всего не сколько человек, он внезапно воскликнул:— Пальмовый венок тому, кто приведет мне Локусту!Похоже, все знали, о ком он говорит, и лишь я невинно спросил:— Кто такая эта Локуста?Но никто не отвечал мне. Тогда Нерон заговорил сам:— Локуста — одна недужная женщина, она умеет готовить грибные блюда, достойные богов. Сегодня, чувствую я, мне просто необходима пища богов, раз меня так смертельно обидели.Не обратив внимания на двусмысленность его слов, я воскликнул:Давай твой венок! У меня еще не было никакого поручения.Да, ты, Минуций Лауций, мой лучший друг, а потому должен получить самое тяжелое и почетное задание, — сказал Нерон. — Минуций просто обязан стать героем нынешних сатурналий.А после нас хоть хаос, — добавил Отон.— Нет, не после нас, а сейчас! — воскликнул Нерон. — Ничего не надо оставлять на потом!В это мгновение появились пунцовый от смущения Сенецио и та женщина, за которой послал его Нерон. Матрона, веселая, пьяная и полуодетая, разбрасывала вокруг себя миртовые ветви, а Сенецио скромно держался в стороне. Эта женщина знала все на свете, и я спросил ее, где мне отыскать Локусту. Она прикрыла ладонью рот, хихикнула и ответила, что мне нужно отправляться на Целий. Я быстро собрался в дорогу. Город был ярко освещен. Мне не пришлось искать долго, и вскоре я уже стоял перед маленьким домиком Локусты. На стук мой дверь отворил, к моему крайнему изумлению, какой-то недовольный преторианец, не пожелавший впустить меня внутрь. Лишь разглядев узкую красную полосу на моем плаще, он сделался вежливее и неохотно объяснил:— Локуста осуждена за тяжкое преступление и находится под арестом. Она не имеет права ни с кем разговаривать. Из-за нее, проклятой, мне и сатурналии не в радость.Я поспешил в лагерь преторианцев, чтобы побеседовать с его начальником. К счастью, им оказался Юлий Поллио, брат друга моей юности, того самого книжного червя Луция Поллио. Он уже стал военным трибуном преторианской гвардии. Юлий Поллио даже и не попытался противиться приказу царя сатурналий, но решил использовать представившуюся возможность и самому показаться на глаза Нерону, а потому сказал:— Я отвечаю головой за эту женщину. Я непременно пойду с ней и буду ее охранять.Локуста была еще далеко не старой, но лицо ее напоминало посмертную маску, а одна нога была так изувечена пытками, что нам пришлось взять носилки, чтобы доставить Локусту в Палатинский дворец. По дороге она ни разу не шевельнулась и не произнесла ни слова, а все время скорбно смотрела прямо перед собой. Она внушала мне безотчетный ужас.Нерон с немногими оставшимися гостями перешел в малый триклиний и отослал рабов. С удивлением я обнаружил, что к нашей компании посреди ночи присоединились Сенека и Бурр. Не знаю, послал ли за ними сам Нерон, или же это сделал Отон, испугавшись императорского настроения. От праздничного веселья не осталось и следа. Каждый избегал взгляда другого, словно чего-то опасался.Когда Сенека увидел Локусту, он сказал:— Ты господин, тебе и решать. Так предначертала судьба. А мне позволь уйти.Он укутал голову краем плаща и вышел. Видя, как Бурр колеблется, Нерон жестко проговорил:— Неужели мне следует быть слабее Агриппины? Я поговорю с этой верной материнской подружкой и узнаю у нее все о пище богов.По простоте душевной я вообразил, что Локуста, верно, одна из прежних придворных поварих. Бурр мрачно ответил:— Ты господин. Ты сам лучше знаешь, как тебе поступить.Ни на кого не глядя, он тоже покинул наше общество. Его изуродованная рука висела как плеть.Нерон невидящим взглядом уставился в пространство и приказал:— Выйдите все и оставьте меня одного с любимой подругой моей матери. Нам нужно обсудить некоторые важные вопросы кулинарии.Я провел Юлия Поллио в опустевший большой триклиний, где он смог бы выпить вина и отведать остатков пиршества.— В чем обвиняется Локуста, и что у нее за дела с Агриппиной? — спросил я с любопытством.Юлий Поллио с изумлением уставился на меня и в свою очередь спросил:— Так ты и вправду не знаешь, что Локуста — самая искусная изготовительница ядов в Риме? Ее давно бы осудили по закону Юлия, но благодаря заступничеству Агриппины слушание дела все время отодвигается, и после обычного в таких случаях допроса с пристрастием она содержится пока под арестом в собственном доме. Я думаю, ей известно немало тайн; охранники просто дрожат от страха.Я тоже так испугался, что не мог вымолвить ни слова. Юлий Поллио подмигнул мне, выпил вина и спросил:А ты что же, разве не слыхал о грибном блюде, превратившем Клавдия в бога? Всему Риму известно, что Нерон стал императором лишь благодаря кулинарным изыскам его матери и Локусты.Я провел несколько лет в провинции, а кроме того, верю далеко не всему, что болтают в Риме злые языки, — сказал я резко; в голове моей роились самые жуткие мысли. Сначала я было подумал, что Нерон хочет приготовить яд и свести счеты с собственной жизнью, как он уже грозил сегодня, но тут меня вдруг осенило.Мне показалось, что я понял, зачем приходили Сенека и Бурр. Если моя догадка верна, то Нерон, оскорбленный вызывающим пением Британника, хочет сейчас самолично допросить Локусту, чтобы иметь возможность обвинить мать в отравлении Клавдия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135