Она жалела, что не может точно знать, когда именно зайдет солнце. Бледные, запрокинутые кверху лица горожан уже заволокла сумеречная дымка, и Гиларру охватила тревога. Я ждала заката — но не слишком ли долго? Может быть, я уже опоздала ?
В толпе у подножия помоста пронесся невнятный беспокойный ропот. Блейд бесцеремонно ткнул Гиларру локтем в бок, и суффраган очнулась.
— Ради Мириаля, да начинай же! — прошипел он сквозь стиснутые зубы и сунул ей горящий факел, которым надлежало поджечь костер.
Гиларра сделала глубокий вдох.
— О Великий Мириаль, услышь нашу молитву! — прокричала она и, высоко вскинув пылающий факел, ощутила слитный вздох паствы. Натренированным голосом, который был слышен во всех уголках площади, Гиларра начала произносить напевную молитву, прося у Бога милосердия:
— О Великий Мириаль, Ты, что создал наш мир из Своей плоти и крови;
О Великий Мириаль, вернись к нам!
Мы — дети Твои, стадо Твое и Твой урожай. Ты сеешь наши души в мир и в назначенный срок по воле Своей пожинаешь их; О Великий Мириаль, вернись к нам! Великий Мириаль, защити нас! Великий Мириаль, прости нам грехи наши; прими наше поклонение и нашу жертву.
Великий Мириаль, обрати к нам снова Лик Свой;
Великий Мириаль, поддержи нас и утешь нас. Омой нас лучами Своей любви.
Голос Гиларры возвысился до предела, взмывая над головами собравшихся.
— Великий Мириаль, услышь нашу мольбу!
И в тот самый миг, когда толпа горожан оглушительным хором повторила эти слова, суффраган швырнула свой факел в самую середину костра.
И — ничего. Благовонное масло, которым был пропитан хворост, на миг вспыхнуло, но сырое дерево не спешило загораться. Язычки пламени почти сразу опали. Влажный хворост зашипел, и к небу поднялось белое облако — пара, а не дыма. В панике сердце Гиларры забилось, точно пойманная птица. Огонь гаснет! Мириаль всеблагой, нет! Моля о пощаде, она возвела глаза к сумрачным небесам — и вдруг увидела, что над скалами парят, описывая круги, небывалые крылатые существа. Во имя всего сущего, кто они?
В этот миг за спиной Гиларры раздался оглушительный рев. Дощатый помост подломился, и суффраган почувствовала, что падает. Со всей силы грянулась она оземь, и что-то больно ударило ее по лбу, рассекая кожу. Закричав, Гиларра закрыла руками глаза, залитые кровью из раны, ослепленные съехавшим на лоб венцом. Оттолкнув его, суффраган поспешно протерла ладонью глаза — и увидела, как жертвенный костер полыхнул вдруг слепящим золотым пламенем.
Когда тварь вломилась в окно, Тормон был уже на полпути к двери. Остальные, едва глянув на чудовище, ринулись вслед за ним — все, кроме Сколля. Мальчик остолбенел и, бледный как смерть, уставился на убитого. Тормон, одной рукой прижимая к груди дочь, другой на бегу ухватил Сколля и волок за собой, пока тот не очнулся и не побежал сам. Пресвел, бежавший последним, выдернул из замочной скважины ключ, захлопнул массивную дверь и проворно запер ее снаружи. Из комнаты донесся пронзительный, полный злобы вопль, затем — гортанное рычание и скрежет когтей, выдиравших из прочного дерева щепки.
— Бежим! — снова крикнул Тормон и с Аннас на руках помчался вниз по лестнице. Сколль не отставал от него ни на шаг.
— Мириаль всеблагой! — на бегу выдохнул торговец. — Только бы эти твари не добрались до лошадей!..
Первым из беглецов он промчался по коридорам и через кухню. Поглощенный бегством, он даже не сразу заметил, что на полу в кухне лежит убитая женщина, и почуял неладное, лишь услышав, как Серима душераздирающе закричала:
— Марута! Марута!..
Краем глаза Тормон заметил, что Пресвел оттаскивает Сериму от убитой, и больше уже не обращал внимания на эту сцену. Сейчас для него важно одно — поскорее увезти Аннас из этого проклятого города.
К великой радости торговца, кони, хотя и перепугавшиеся до полусмерти, все же были целы и невредимы. Одним глазом он все время поглядывал на небо, но жуткие твари, похоже, все уже добрались до Пределов. Сколль на минуту замешкался, потом, ведя в поводу ослицу, решительно направился к своей гнедой. Пресвел и Рохалла, которая явно ни разу в жизни не садилась на лошадь, устроились вдвоем на спине одного из солдатских коней. Таким образом, для Серимы и Тормона оставались сефрийцы и второй солдатский конь, но ведь Тормон обещал Элиону, что оставит для него лошадь…
Серима глянула на торговца.
— Я отличная наездница, — объявила она без тени ложной скромности. Тормон и глазом не успел моргнуть, а она уже отобрала у него поводья вороного мерина и, забравшись на посадочный камень, не без труда вскарабкалась на широкую спину Аврио.
— Дай мне Аннас, — сказал Сколль, оказавшийся вдруг рядом с Тормоном. — Ты сядешь в седло, а я подам ее тебе.
Торговец взобрался на вороного жеребца и усадил перед собой дочь.
— Ладно, — сказал он, — поехали.
Опасливо поглядывая на вечернее небо, всадники выехали со двора.
На Эспланаде царил сущий ад. Люди выбегали из туннеля, метались, пронзительно кричали, оскальзывались, падали в жидкую грязь. Несколько крылатых тварей кружили над ними, то и дело камнем падая вниз, чтобы вцепиться в новую жертву. Впрочем, их было немного. Большинство чудовищ, подумалось Тормону, предпочло без хлопот охотиться на забитой людьми площади перед Храмом. Торговец содрогнулся при этой мысли. Там же собрался весь Тиаронд! Столько народу… Страх за дочь вспыхнул в нем с новой силой, и Тормон стиснул коленями вороные бока жеребца, ударами пяток понукая его бежать быстрее. Прочие кони последовали за сефрийцем, прибавив ходу, насколько позволяла скользкая от грязи мостовая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151