А еще он, идя с Ариадной по улице, встретил Гестию, и та предложила им вместе с ней пойти в дом Зевса.
Однако возражать против ее возвращения Дионис не мог. По правде говоря, он и сам чувствовал — пора. Богиня не дергала его за волосы, но он сердцем чувствовал — Ариадне пришло время возвращаться в Кносс. К сожалению, сердце говорило ему и то, что она наверняка попадет в беду, пытаясь защитить быкоглавого. И Дионис был совсем не уверен, что успеет спасти ее. Он понятия не имел, достигнет ли Ариаднин Призыв Междуречья, сможет ли заклятие Гермеса перенести его назад достаточно быстро — а Геката отказывалась говорить ему что-либо, кроме того, что она не позволит, чтобы с Ариадной случилось несчастье. Дионис беспокойно заерзал, Ариадна вытерла слезы и обратила взгляд на него.
— Ты встревожен, господин?
— Я должен идти с Гекатой. Я обещал. А кроме того — она столько для меня сделала...
— Разумеется, должен. — Ариадна уже улыбалась. — Ты ведь уходил и раньше. Я скучаю по тебе — но это терпимо, пока я знаю, что ты возвратишься. — Она протянула через стол руку и коснулась его ладони. — Когда-нибудь я вернусь на Олимп, обещаю тебе, но сейчас я нужна Ей в Кноссе. И там я с распростертыми объятиями буду ждать твоего возвращения.
— Если только твой рогатый сводный братец прежде тебя не убьет. Обещай мне держаться от него подальше, пока я не могу быстро примчаться на помощь. Обещаешь?
Улыбка исчезла с губ Ариадны: ей вспомнился Минотавр — такой, каким она видела его в последний раз. Она содрогнулась. Но обещать Дионису того, о чем он просил, она не могла.
— Он не трогал меня, — попыталась она убедить своего встревоженного «бога».
— Я слышал твой крик.
— Он отбросил меня, и я упала. Но это было случайно. Он не хотел причинять мне боль.
— Но твой разум был черно-красным от страха. Я никогда не ощущал в тебе такого ужаса.
— Это из-за того, что он натворил. Там был кошмар. Кош-мар, которого я не смогу описать. Минотавр убил служителя... там кругом была кровь. А он даже не понимал, что это ужасно.
Беднягу всегда учили, что он бог, который может все, — и в то же время во всем отказывали. Не знаю, чего хотела от него Пасифая — должно быть, как и раньше, чтобы он выучил царские ответы для обряда в честь Матери, но на сей раз она, очевидно, зашла слишком далеко, и он кинулся на нее. Думаю, слуга Исидор попытался отогнать его факелом — однажды я это видела, — но на этот раз он был слишком зол и не испугался огня.
Ариадну трясло; Дионис вскочил, обогнул стол и подхватил ее на руки.
— Ты больше ничего не можешь сделать для быкоглавого, — сказал он. — А если он убьет тебя, любовь моя, я тоже умру.
Ариадна слабо улыбнулась ему в плечо.
— Приятно слышать, но от утраты любви не умирают, Дионис.
— Я умру, — тихо произнес он. — Ты превратила мое существование в жизнь. Если я потеряю это — теперь, когда знаю, что такое возможно, — я потеряю все, на что опираюсь в этом мире, а он и так не очень-то держит меня. Прежняя Ариадна была для меня якорем, ты же добавила к этому любовь и дружбу. Будь осторожна, моя Ариадна, ибо я умру от утраты любви.
«Как странно, — подумала Ариадна, — вот он говорит о любви, говорит, что умрет, утратив мою любовь, держит меня на руках, успокаивает, ласкает — но даже не пытается соединить наши тела в естественном воплощении любви». Но подумав о новой попытке соблазнить его, она вспомнила Афродиту в критском наряде и ее ужасающий смех. Он должен будет в конце концов возлечь с ней — или потому, что не сможет больше сопротивляться самому себе, или после того, как они все обсудят и он поймет, что и после слияния она останется его Другом, его любящей Ариадной.
— Мне незачем ждать зла от Минотавра. — Она вернулась к прежнему разговору.
— Быкоглавый напал на свою мать, — возразил Дионис.
— У него никогда не было причин любить Пасифаю. И наоборот, у него море причин ненавидеть ее. С ней у него связываются одни неприятности. Он любит меня, Дионис.
— Тогда откуда вся та кровь на твоем платье, на руках? Она сглотнула комок.
— Я тебе уже говорила, господин, — это не моя кровь. Минотавр не просто убил Исидора, он пожирал его тело. Он сказал, что он — Бог-Бык, а боги едят то, что приносят им в жертву, и Исидор стал для него жертвой. Еще он сказал, что ему нравится человечина. Но даже когда я пыталась оттащить его от трупа, он не тронул меня. Он сказал... — она коротко, истерически хихикнула, — ...сказал, что если мне это не нравится, я должна уйти. А потом подхватил достаточно осторожно и выставил за дверь. Эти пятна от его рук. Он попросил прощения, сказал, что любит меня и никогда не тронет.
— Ты меня немного успокоила, — признался Дионис, но вид у него был по-прежнему встревоженный. — И все же если можно будет не ходить к нему, не ходи. Мне неизвестно, сколько еще он будет тебя узнавать.
— Сколько еще он будет меня узнавать? — чуть слышно выдохнула Ариадна.
— Геката думает, что заклинание, которое сплел Посейдон, чтобы связать бычью голову с человеческим телом и дать этому телу силу расти, было с изъяном. Она считает — он вырастет по крайней мере до размеров настоящего быка, но чем крупней будет его тело, тем меньше он будет человеком и больше — зверем.
— Я боялась, что это так. — Слезы наполнили глаза Ариадны. — И он сам это знает. — Слезы пролились. — Он говорил мне, что больше не помнит того, что помнил всегда. — Слова потонули во всхлипах. Воспоминания нахлынули на нее — незамутненные красотами Олимпа. — Я этого не вынесу. Он всего лишь ребенок, а теперь его все бросят. Он так одинок. Ему страшно — в этом чудовищном теле.
Дионис прижал ее к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129