Генрих рассмеялся.
– Не беспокойся по этому поводу. Если они опасны для меня, то чем они воспользуются, ядом или ножом, чтобы уничтожить меня?
– Я не думаю, что они станут использовать обычные способы. Они считают себя честными людьми. Но я не ручаюсь за них в данном случае. Почему бы не приказать арестовать их?
– По какому обвинению? – спросил Фокс.
– Я люблю справедливость, – ответил Брэй, нахмурившись. – Если бы у меня было хоть малейшее основание, эти люди уже давно чахли бы в надежной тюрьме или, что еще надежнее – в своих могилах.
– Господи, прости! – воскликнул Генрих. – Это полнейшая глупость – убивать козла, который ведет овцу на бойню. Фокс, подыщи для каждого из них место, при этом сохраняя их при дворе, но чтобы они не слишком были близки ко мне. Может быть, Ричард, тебе срочно нужна подмога? Как насчет Мортона, Эджкомба, Пойнингса? Не слишком ли они все переутомлены? А ты, Брэй?
Два мрачных лица абсолютно не отреагировали на усмешку Генриха.
– Вы играете в очень опасную игру, сир, – запротестовал Брэй.
Улыбка Генриха расширилась, он потянулся и зевнул.
– Когда мне было шесть лет, Эдвард призвал меня ко двору. Если бы моя мать забрала меня, я бы умер. Когда мне было четырнадцать, мой дядя убежал со мной в Бретань, и мы угодили прямо в зубы бури, которая обещала утопить нас. Когда мне было восемнадцать, Эдвард предложил мне мою нынешнюю жену в качестве приманки и послал за мной двух убийц. Когда мне было двадцать шесть, Ричард подкупил Ландойса, чтобы тот убил меня или послал меня сюда, на кровопролитие. Я не принимаю в счет убийц, которые пытались убить меня и потерпели неудачу. Так что ты сказал об опасности?
– Не одна, а больше жизней висят сейчас на той же нити, что и ваша, Ваше Величество, – сказал Фокс, с укором поджимая губы. – Моя в том числе. Я бы хотел, чтобы вы были более осмотрительны. Нисколько не меньше я вижу и положительные стороны этого поступка. Необходимо вести строгое наблюдение.
– Они сделают пять маленьких окошек, чтобы подсматривать в более темные сердца, – пробормотал Генрих. – Брэй, дай мне список тех, кто еще склонен к этому. – Он уловил испуганный взгляд Брэя, который достаточно легко сменил страх на взрыв смеха. – Самых главных из них. Я не собираюсь выслушивать от тебя список имен всех противников ланкастерской династии в стране.
– Среди них есть также и женщины, – ответил Брэй.
– Тогда и женщин тоже, – легко согласился Генрих, хотя казалось, что тяжесть этого решения выжимала из него дыхание. – На данный момент, Реджинальд, этого будет достаточно.
Когда он ушел, Генрих сказал мягко:
– Мой маленький Фокс, ты будешь следить за ним. Брэй – любитель справедливости со слишком большим сомнением и страхом. В конечном счете, ты должен принять на себя его деятельность. Короли не могут допускать сомнений.
– Он будет проверять и следить за судьями, – согласился Фокс. – Он сделает для вас много хорошего, потому что ему будет доставлять удовольствие вынюхать предательство, и вы узнаете имя любителя справедливости.
– Ричард, я люблю тебя, – пробормотал Генрих. – Ты так часто избавляешь меня от необходимости выражать мои собственные мысли.
– И я вас тоже люблю, Ваше Величество, потому что великие дела для меня как мясо и вода. Все же я не могу допустить ошибки слепого правителя. Но, по правде говоря, не пора ли сейчас нанести визит к заключенным в башне?
– Да, сейчас как раз пора освободить Нортумберленда. Как проходит перемирие с шотландцами?
Фокс все понял. Как только перемирие будет подписано, Нортумберленд будет освобожден. Любое вероломство, которое он предполагал, могло быть затем замечено и доложено шпионами Генриха на севере и при дворе Джеймса.
– Почти сделано. Посланники очень подходящи.
– Слишком подходящи?
– Я не думаю. Они этим исполняют волю короля, Джеймс миролюбивый человек. Ваше Величество, я бы молился за его здоровье.
– Ты думаешь, оно в опасности?
– Из-за проскользнувших то тут, то там слов я думаю, его сын перережет ему горло, а затем вам, если сможет.
Генрих уставился на огонь.
– Змея на груди – хорошая причина для мира за границей, – сказал он мягко, при этом он все время вертел кольцо, которое на его палец надела Элизабет.
Несколькими часами позже Элизабет пригласила на завтрак свою мать. Это было оскорбительно, поскольку вдовствующая королева была уверена, что имеет полное право входить и выходить из апартаментов своей дочери, когда ей заблагорассудится. Поступок дочери подразумевал, что Элизабет не намеревалась позволять своей матери такую свободу. Глубоко возмущаясь, она сделала заключение, что Элизабет была неблагодарной и бессердечной дочерью, и если бы ее постигла болезнь, она это заслужила. Ее когда-то красивое лицо было искажено гримасой разочарования и жалости к себе. Всех любящих ее детей у нее отняли, и она осталась с недоброжелательными дочерьми: Элизабет, которая так высоко поднялась с тех пор, как вышла замуж за этого ублюдка Вэлмана, что нуждалась в хорошей трепке, а также те обе хныкающие младшие, которые так и льнули к своей сестре, игнорируя свои обязанности перед обманутой матерью.
– Я предполагаю, что должна сделать вам реверанс до самой земли, – резко сказала она после того, как надменно распустила фрейлин королевы.
Элизабет нисколько не возмутилась. В данный момент им лучше было остаться наедине.
– Но не мне, мама, – ответила она. – Если ты и сделаешь реверанс, то только моим покоям.
– Я не буду. Даже, даже…
– Королю, мама?
– Называй его, как хочешь – для меня он не король. Он даже своей матери запретил кланяться ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123