— Ты удивительно хорошо образован. Он усмехнулся:
— Я вырос в монастыре. Там нечего было делать, кроме как переписывать и иллюстрировать рукописи. Брат Амброс всегда говорил, что великие труды должно сохранять для грядущих поколений.
Она забрала у него чашу с вином и налила немного в миску, чтобы получить густую кашицу.
— Так, значит, ты умеешь рисовать? Кивнув, он взял чашу обратно.
— В те дни со мной вечно случались неприятные истории. Порой я так увлекался рукописью, что забывал переписывать ее, а вместо этого принимался читать. Лицо монсеньора Фоли обыкновенно делалось красным, его кустистые белые брови начинали топорщиться, точно рога у дьявола, и сердитым взмахом руки он приказывал мне снова приниматься за работу. А после мне приходилось стоять в трапезной, пока остальные монахи ели, размышляя о своей лени и моля о прощении.
Кристиан смотрел, как она смазывает холодной комковатой кашицей его рану. Она немного щипала кожу, но он уже чувствовал, как она вытягивает гной из его раны.
— Ты усвоил урок? — поинтересовалась Адара.
— Нет. Боюсь, я был плохим учеником и пропустил много трапез.
Рука ее замерла. Она выгнула бровь.
— Ну, для мужчины, пропустившего много трапез, должна я сказать, ты не слишком худощав.
Кристиан разглядывал смугловатую кожу ее щеки. Не бледная, как у европейских женщин, которых он знал прежде, она придавала ее лицу экзотическое сияние. Не удержавшись, он коснулся кончиком пальца ее губ и очертил их изгибы.
— Что еще ты изучала? — спросил он у нее.
— Право, — невозмутимо ответила она. — Особенно мне нравятся «Codex Theodosianus» и «Corpus Iuris Civilis».
Кристиан усмехнулся. Вот уж действительно ирония судьбы. Большинство гражданских законов так или иначе касались брака.
— Долг опекуна — управлять делами своего подопечного, но подопечный может вступать или не вступать в брак по своему усмотрению.
Адара, казалось, была потрясена:
— Ты выучил наизусть весь «Свод гражданского права»?
— Только отдельные его части, например, ту, где говорится, что сын, находящийся под опекой отца, не может быть принужден жениться.
Она нанесла еще немного мази на его рану.
— Если сын по принуждению отца женится на женщине, на которой он не женился бы, будь на то его воля, брак тем не менее является законным, поскольку он не был заключен против воли сторон, и считается, что сын сам избрал свой путь.
Теперь настала очередь Кристиана поражаться, хотя этим доводом она, в сущности, сказала, что по закону у него нет иного выбора, кроме как примириться с их браком.
— Ты удивительная женщина.
— Ты преувеличиваешь. Мне просто нравится спорить со своими советниками, к великой досаде последних.
— И со своим мужем.
Ее глаза сияли, точно огонь, чаруя его.
— Да. Ты достойный соперник.
— Неужели? Она кивнула.
— Мне не часто удается встретить противника, равного мне по силам.
— Мне тоже.
Кристиан провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Немудрено, что его отец то и дело касался лица матери. Воистину нет ничего нежнее женской кожи.
Он наклонил голову к ее лицу и увидел сомнение в ее глазах. Ни разу с тех пор, когда он впервые познал женщину, он не допускал такого грубого промаха, который допустил с ней.
— Я больше не сделаю тебе больно, Адара. Обещаю.
Адара погрузила пальцы в его непослушные волосы, когда он завладел ее губами. Она чувствовала, как двигаются мускулы его челюсти, в то время как он терзал ее рот. Едва дыша, она вдыхала его пряный, терпкий запах.
Да, целоваться Кристиан умел. Оторвавшись от ее рта, он приник губами к ее шее и принялся дразнить языком нежную плоть.
— Ваша рана, милорд. Вы растревожите ее.
— К дьяволу рану! — воскликнул он.
Упав на постель, он увлек ее за собой и накрыл своим телом. Она задрожала, когда он нежно погладил ее грудь через платье, чувствуя, как огонь побежал по ее венам.
Кристиан знал, что ему не следует этого делать, но его гордость требовала показать ей, что он знает, как доставить ей удовольствие. Не говоря уж о том, что его тело жаждало слиться с ее телом со страстью, которую он с трудом сдерживал.
Адара затаила дыхание, когда Кристиан поднял подол ее платья. Она старалась не съежиться от страха перед болью, которую ей предстояло испытать.
— Расслабься, Адара, — пробормотал он, не отрываясь от ее шеи.
Она старалась, но не могла, особенно тогда, когда он развел ее бедра в стороны, чтобы раскрыть ее для себя. Она боролась с собой, чтобы не свести их вместе.
«Он твой муж. Ты должна это сделать!»
Это долг жены. Если она хочет иметь ребенка, то им придется снова это сделать.
Она почувствовала, как он замер. Приоткрыв один глаз, она увидела, что он смотрит на нее.
— У тебя вид, как у осужденного перед повешением, — сказал он, нежно погладив внутреннюю сторону ее бедра.
— Я в порядке, милорд. Пожалуйста, продолжайте. Судя по выражению его лица, он ей не поверил.
— Я даю тебе слово. Доверься мне и, если я сделаю что-то, что будет тебе хоть сколько-нибудь неприятно, просто произнеси мое имя, и я тотчас остановлюсь и отпущу тебя.
Неужели он и в самом деле так поступит?
— Обещаешь?
— Да. Обещаю.
Сделав глубокий вдох, Адара заставила себя расслабиться. Покачав головой, Кристиан согнул ее ноги в коленях и набросил на них подол ее платья так, чтобы она не могла видеть, что он намеревается делать.
— Что ты делаешь? — спросила она, когда он расположился между ее ног.
Его ответ последовал, когда он нежно прикусил кожу на внутренней стороне ее бедра. Шумно выдохнув от наслаждения, Адара резко дернулась и попыталась опустить ноги.
— Поставь ноги на место, — нежно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83