В данном случае, деньги его отца, судьба коих не оставляла его в покое все десять лет. Теперь же он знал, что Сара распорядилась ими разумно, приложив к этому трудолюбие и волю, а это, безусловно, заслуживало уважения.
Если бы Гвидо Барбери был совершенно честен с самим собой, то понял бы, что его тревожит отнюдь не судьба четверти миллиона в английских фунтах, поскольку на мелькавших после ухода Сары женщин он тратил куда более внушительные суммы, не задумываясь над обоснованностью подобных расходов. Его волновала судьба самой Сары, то, как она сможет распорядиться своей жизнью, умом, красотой, шармом, всем тем, что выделяет ее из бесчисленного множества привлекательных особ женского пола, о судьбах которых Гвидо не считал нужным задумываться сколько-нибудь глубоко.
Ему не забыть, какое облегчение, неотделимое от острейшей обиды, он испытал, когда нашел короткую прощальную записку Сары. Конечно, он был убит горем из-за потери их ребенка, оскорблен ее поступком, огорчен тем, что эта женщина так дерзко и бесповоротно разорвала священные узы их брака. Негативное отношение к ее решению усугубляло то, что она приняла чек, которым его отец откупился от неприятностей. А неприятностей действительно хватало.
В результате водворения Сары в доме Барбери, внутрисемейные отношения пришли в такую напряженность, какой не было ни до, ни после этого краткосрочного брака. Привычной легкости общения с многочисленной родней очень мешала неуживчивость Сары. Приводя ее в семью, Гвидо и не рассчитывал на то, что она в одночасье станет своей, но он надеялся, что его молодая и разумная жена проявит толику понимания к их традиционному укладу.
Вместо этого она буквально воспылала ненавистью к его милой кузине Катарине, не считала нужным искать общий язык с его матушкой и принялась науськивать Гвидо против родни. Игнорировала все попытки мужа примирить женщин, тогда как матушка, тетушка и кузина в разговорах с Гвидо признавались в своем искреннем уважении к его выбору, выказывали желание сделать все возможное, чтобы беременность Сары протекала спокойно.
Что и говорить, он испытал облегчение, узнав, что она покинула их дом, где после ее отъезда вновь воцарилась тишь и благодать.
И все же еще долгое время ночами он готов был выть от тоски по Саре. И только годы смогли заглушить остроту этого мучительного чувства.
Сара медленно приоткрыла глаза, затем потянулась и, прижав локти к телу, сладко зевнула.
В этот миг она уже понимала, что безответственно и вопиюще нарушила трудовую дисциплину, ну и некоторые из собственных принципов, если принять во внимание то, что она лежала в постели своего бывшего мужа.
Сара попыталась укорить себя, но вместо этого вспомнила, как обнаженный Гвидо удалялся в ванную, после чего ее веки самовольно смежились, и она погрузилась в непроницаемый для всяческих тревог и забот сон.
Как вообще она могла чувствовать смущение, неловкость, стыдливость, после того как десять лет, ровно столько, сколько прошло с момента расставания с Гвидо, она не делала ничего подобного. Не стонала от наслаждения, не млела в мужских объятьях, не содрогалась в пароксизмах страсти. Вся ее жизнь в течение этих десяти лет сводилась к простой схеме «работа – сон», которая лишь изредка разбавлялась каким-либо невинным баловством вроде кулинарных курсов, хождения под парусами с друзьями, бездумного сидения перед телевизором или просматривания сонным взглядом глянцевых журналов или детективных романов карманного формата.
На вопрос Пат «Как может женщина существовать без мужчины?» Сара четко отвечала, что у нее есть гроссбух, и, безусловно, шутила. Но представить, что встретит когда-нибудь кого-то, кто будет хорош как ее бывший муж, она не могла. Поэтому и довольствовалась красочными воспоминаниями.
Сара присела на постели и, придерживая одной рукой простыню у груди, принялась выуживать из горы сброшенной одежды трусики и бюстгальтер.
– Могу помочь, – вызвался Гвидо, который все это время сидел за миниатюрным столиком чуть позади от нее и попивал кофеек, внимательно наблюдая за ее неторопливыми сборами.
Сара хмуро посмотрела на него через плечо и недружелюбно буркнула:
– Твоя помощь мне не нужна. Проигнорировав отказ, Гвидо подошел и сел возле Сары на постель. Взял из ее рук кружевное белье, легким движением руки отвел ее бесподобные волосы, обнажив спину, приладил чашечки бюстгальтера на груди и быстро застегнул.
После проделанных манипуляций он прилег, опершись на локоть, и с усмешкой посмотрел на Сару. Вот теперь она по-настоящему смутилась.
– Почему дуешься? – спросил ее Гвидо. Сара не отвечала.
– У меня для тебя кое-что припасено. Лекарство для настроения, – пояснил он.
Встав с постели, Гвидо вышел в соседнюю комнату и вернулся с подносом, на котором стояли бутылка шампанского и два высоких бокала на длинных тонких ножках.
Сара красноречиво нахмурилась, воспоминания о неумеренных возлияниях в развеселой компании Питера Уэллса были еще свежи. Она неодобрительно покачала головой, давая Гвидо понять, что не приветствует его идею.
Гвидо усмехнулся и поставил поднос на постель.
Изловчившись, Сара под простыней натянула трусики и приготовилась вставать, но Гвидо ее придержал.
– Давай по бокалу для начала, – предложил он, наполнив бокалы и протянув один ей.
– Для начала? – удивилась она, но приняла бокал, рассудив, что от одной порции дорогого шампанского ей дурно не сделается.
– Да. Чтобы взбодриться и продолжить. Ты слишком быстро уснула. Антракт затянулся. Мне пришлось пересмотреть свои планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32