– Непонятно, почему эти водители раньше молчали и вообще почему уехали. Но они сообщили о себе все и готовы дать показания. Машина из Тамбова. Мы связались с тамбовскими товарищами и попросили записать их показания. Но нам ответили, что оба сейчас в рейсе. Поэтому вас и решили вернуть в больницу.
– Спасибо, – благодарно посмотрел ему в глаза Олег. – Оказывается, есть и в милиции настоящие…
– Вас отвезут сейчас же, – перебил его следователь. – Возьмите в камере вещи. Деньги отдаст дежурный – три тысячи двести пятьдесят два рубля пятьдесят копеек. И сто долларов. Груз, рыба, разумеется, частично пропал, частично растащили. Вы из Волгограда шли? Давно рыбу продаете? – И вдруг удивленно спросил: – Что с вами?
Глаза Свиридова были устремлены в одну, только ему видимую точку. Он, не отвечая, по-прежнему с окаменевшим лицом, стоял неподвижно.
«Правильно медики говорят, – подумал следователь. – С головой у него не в порядке».
Нажав кнопку, вызвал милиционера и только после того, как в кабинет вошел старший сержант, осторожно коснулся плеча Свиридова.
– Эй! – слегка тряхнул его следователь. – Очнись.
– А? – дернувшись, посмотрел на него Олег.
– Найди его! – резко бросил Владислав. – Этого водителя сегодня снова отвезут в больницу. Пришло письмо двух свидетелей. Они подтвердили его показания о том, что «Ниву» сшиб джип. И поторопись, а то у твоего приятеля будут крупные неприятности. «Придется звонить Константину Федоровичу, – подумала Клавдия, – хотя Славик и запретил. Но если не передам, то потом виноватой буду. Да, вечером позвоню Константину Федоровичу. Вообще-то завтра за деньгами приедут, вот и скажу».
– Я дам тебе номер, – сказала Клавдия, – сам и позвони. Да ведь я уже давала тебе…
– С ним должна связаться ты! – отрезал он. – И чем быстрее, тем лучше. – Он не прощаясь вышел из небольшого коммерческого магазина.
– Слышь, Свирид, – прошептал Олегу, запихивавшему в пакет зубную щетку, мыло и полотенце, Бетховен, – ты переправь маляву на волю. Тут номерок телефона. Звякни, подойдут – скажи, от Бетховена. Там тебе и помогут, если что. – Готов? – В открытую дверь заглянул милиционер. – Пошли.
– Зря, Бетховен, – возразил небритый. – Ему наверняка шмон устроят. Запалят маляву, и хана и тебе и ему. Ты же потом на него сам зуб точить будешь.
– В натуре, – согласно кивнул худой. – На кой хрен мужика под запал пускаешь?
– Короче, вот что, – торопливо проговорил Бетховен. – Запомни номер. Двадцать три. Восемнадцать. Десять. Скажи, что Бетховен насчет хат в Кашире не в сознанку.
– Двадцать три, восемнадцать, десять, – повторил Олег. – Если смогу, обязательно позвоню и скажу.
– Отлично! – Довольно улыбаясь, пожилой мужчина в плавках отключил сотовый телефон. – Ерша в Саратове расстреляли, – сообщил он лежавшей рядом в шезлонге женщине. – Его и двух компаньонов. Значит, с саратовскими я в расчете. – Рыбаков, – так же негромко ответил парень.
– А милиция тебя за это не возьмет? – спросила женщина.
– Я все время на месте, – улыбнулся он. – Тем более милиция знает, что убийство не мой профиль. Как заказчика привлечь меня тоже не смогут. Ведь они не знают, что я догадался, кто меня подставил. И еще одно: золото мне было подложено. Об этом знают все. Просто кто-то попытался меня подставить.
– И все же, Женя, зря ты это сделал. Точнее, рано. Надо было выждать маленько. Хотя бы месяца два. А уж потом…
– И кто из серьезных людей со мной стал бы иметь дела? Если бы я знал, кто меня сдал, оставил бы это на потом. В нашем деле на уважении не держится ничего. Здесь нужно время от времени доказывать, что ты тоже что-то можешь. Так что все сделано очень своевременно и абсолютно правильно. Костя умница, умеет уважить компаньона.
– А ты не задумывался о том, что за более высокую цену он может уважить в отношении тебя кого-то другого?
– В таком случае он потеряет гораздо больше. Имея с ним дела, я прилично теряю в деньгах, но зато выигрываю в остальном. Я говорю про жизнь. А это стоит гораздо больше всего, за что приходится платить. К тому же, зная о наших деловых отношениях, остальные, хоть и смотрят на меня искоса, сделать ничего не могут. Потому что за мной Костя. Его зовут Кость, за глаза, разумеется. Потому как Константин сильно обижается на это прозвище.
– А вот курить, – проворчала она, – тебе бы не следовало. Ты же не курил.
– Там закурил. – Он потушил выкуренную до половины сигарету. – На нервах полгода. Сигарета вроде как успокаивает. К тому же когда в камеру, рассчитанную на восьмерых, набивают девятнадцать и все курят, то лучше тоже курить. Так даже медики говорят. И опять-таки проблем в камере у меня не было благодаря Константину. Хотя поначалу и косились. Но когда узнали, что я Костин приятель, отношение сразу же изменилось.
– Евгений, – немного помолчав, заговорила она, – а не пора ли тебе самому зарабатывать себе имя? Ведь благодаря тебе товар расходится почти по всей России. А…
– Жанна, – перебил Евгений, – я сколько раз просил тебя не совать свой нос в мои дела. Я делаю так, как мне лучше. Зарабатываю деньги. Большие деньги. И в советчиках не нуждаюсь. Ты бы лучше занялась собой, а то похожа на слониху. Раздаешься не по дням, а по часам.
Женщина порывисто села.
– Я тебя хоть в чем-то устраиваю? Уже и слонихой стала! А что за эти шесть месяцев обежала всех знакомых, потратила кучу денег и здоровья – это тебя не волнует. Я до сих пор транквилизаторы принимаю, а ему, видите ли, я… – Не договорив, поднялась и быстро пошла к подъезду трехэтажного особняка.
«Вообще-то, – провожая взглядом тяжело идущую женщину, подумал он, – „корова“ больше подходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32