– В любом случае, липа исключается.– И мне так кажется, Хейз, – согласился Гроссман. – Я говорил с нашим психологом. Он тоже так считает: когда человек отсылает письмо через месяц после написания, – это мало походит на липу. Еще он считает, что это вынужденный шаг. По его мнению, парень хочет, чтобы его остановили, и письмо должно подсказать, как это сделать.– И как? – спросил Хейз.– Этого он не сказал.– М-м-м. Ну ладно, это все?– Все. Нет, постой. Парень курит сигареты. В конверте были табачные крошки. Мы их обработали, но такой табак входит в состав большинства популярных сортов.– Хорошо, Сэм. Большое спасибо.– Не стоит. Я пришлю отпечатки пальцев ребенка. Пока.Гроссман повесил трубку. Хейз взял фотокопию письма, открыл дверь и направился в кабинет лейтенанта Бернса. И тут только до него дошло, какой невообразимый шум в комнате дежурного. Пронзительные голоса, протесты, крики. В следующий миг перед ним открылась картина, похожая на празднование Дня независимости. В глазах рябило от красного, белого и синего. Хейз растерянно заморгал. По меньшей мере, тысяч восемь мальчишек в синих джинсах и белых в красную полоску футболках подпирали деревянную перегородку, облепили столы, шкафы, подоконники, стенды для сводок, выглядывали из всех углов комнаты.– А ну, тихо! – раздался крик лейтенанта Бернса. – Прекратите этот галдеж!В комнате постепенно установилась тишина.– Добро пожаловать в детский сад «Гровер-парк», – сказал Карелла Хейзу, улыбнувшись.– Ну и ну, – протянул Хейз. – Нашим полицейским не откажешь в оперативности...Полицейские в точности следовали полученному приказу и забирали всех мальчишек десяти лет в джинсах и красно-белых футболках. Они не спрашивали у них свидетельства о рождении, поэтому возраст детей колебался от семи до тринадцати. Футболки тоже не все оказались футболками. Некоторые были с воротниками и пуговицами. Но полицейские сделали свое дело, и приблизительный подсчет внес поправку в ранее мелькнувшую у Хейза в уме цифру восемь тысяч – ребят было тысяч семь. А точнее, десятка три-четыре явно набралось. Очевидно, в этом районе города белые футболки в красную полоску считались криком моды. А может, сложилась новая уличная банда, и это была их униформа.– Кто из вас сегодня утром передал нашему дежурному письмо? – спросил Бернс.– Чё за письмо-то? – прозвучал встречный вопрос.– Какая разница? Ты передавал его?– Не-а.– Тогда помолчи. Кто из вас передал письмо?Молчание.– Ну, ну, говорите же.Восьмилетний малыш, явно воспитанный на голливудских боевиках, пропищал:– Я хочу вызвать своего адвоката.Раздался дружный смех.– Замолчите! – прогремел Бернс. – Слушайте, вам нечего бояться. Просто мы ищем человека, который просил передать письмо. Поэтому если кто-то из вас принес его, пусть скажет.– А что он сделал, этот парень? – спросил один, с виду двенадцатилетний.– Ты передал письмо?– Нет. Я только хотел узнать, что он сделал, этот парень.– Кто из вас передал письмо? – в который раз спросил Бернс. Ребята качали головами. Бернс повернулся к Мерчисону. – А вы, Дэйв? Узнаете кого-нибудь?– Трудно сказать. Но за одно я ручаюсь: он блондин. Можете отпустить всех темноволосых. Они ни при чем. Тот блондин.– Стив, оставь только блондинов, – сказал Бернс, и Карелла стал ходить по комнате, производя отбор и отправляя детей по домам. Когда «чистка» была закончена, в комнате осталось четыре светловолосых мальчика. Остальные вышли за перегородку и остановились поглазеть, что будет дальше.– Ну что встали? – прикрикнул Хейз. – Марш домой.Ребята нехотя ушли.Из четверых оставшихся блондинов двум было не меньше двенадцати.– Эти слишком взрослые, – сказал Мерчисон.– Вы двое можете идти, – разрешил Бернс, и те исчезли за дверью.Бернс повернулся к двум оставшимся.– Сколько тебе лет, сынок? – спросил он.– Восемь.– Что скажете, Дэйв?– Это не он.– А другой?– Тоже нет.– Ну, это... – Бернса точно ударили ножом. – Хейз, верните детей, пока они не разбежались. Запишите, ради бога, их имена. Мы передадим их по радио на наши машины. Иначе нам весь день будут водить одних и тех же. Быстрей!Хейз выбежал из комнаты и понесся вниз по лестнице. Некоторых мальчишек он застал еще в дежурке, остальных вернул с улицы. Один паренек недовольно вздохнул и погладил по голове огромную немецкую овчарку.– Подожди, Принц, – сказал он. – Придется мне еще задержаться. – И вошел в участок.Хейз посмотрел на собаку. У него возникла шальная мысль. Он побежал назад в здание участка, одним махом проскочил лестницу и влетел в комнату своего отдела.– Собака! – запыхавшись, выпалил он. – Что, если это собака?!– А? – спросил Бернс. – Вы вернули детей?– Да, но это может быть собака!– Какая собака? О чем ты?– Леди! Леди!Сразу заговорил Карелла.– Возможно, он прав, Пит. Как ты думаешь, сколько в нашем участке собак по кличке Леди?– Не знаю, – сказал Бернс. – Вы думаете, этот негодяй, написавший письмо?..– Не исключено.– Ладно. Садись на телефон. Мейер! Мейер!– Да, Пит?– Запиши имена этих детей. Господи, это же сумасшедший дом!И Бернс исчез в своем кабинете.Позвонив в бюро регистрации собак, Карелла выяснил, что по их участку зарегистрирована тридцать одна Леди. Сколько собак с той же кличкой остались неучтенными, можно было только догадываться.Он доложил об этом Бернсу.Бернс ответил, что если человеку приспичило убить какую-то суку по кличке Леди, это его личное дело, и он, Бернс, не собирается ставить свой отдел на уши и гоняться за каждой шавкой на участке. В любом случае, если убийство собаки и произойдет, они об этом узнают и тогда, возможно, попытаются найти этого собаконенавистника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42