— Понял.
— Я собираюсь все это объявить пассажирам за завтраком, и еще — что в пять тридцать в вагоне-ресторане всем будут поданы шампанское и бутерброды, в шесть — развязка представления, потом для желающих — коктейли, а после них — грандиозный банкет. Затем актеры вернутся, чтобы фотографироваться и обсуждать представление со зрителями за рюмкой коньяку. Кошмарная программа.
Я рассмеялся:
— Все пройдет прекрасно.
— Как только это кончится, я уйду в монастырь.
— Есть места и получше.
— Например?
— Скажем, Гавайи.
Ее голос в трубке внезапно умолк. Потом она сказала:
— Меня ждет мое рабочее место...
— Можно захватить с собой и рабочее место.
Она хихикнула:
— Надо будет узнать, как туда доставляют мебель.
— Значит, договорились?
— Нет... Не знаю... Скажу вам в Ванкувере.
— Ванкувер будет завтра утром, — напомнил я.
— Значит, после скачек.
— И до красноглазого рейса.
— Вы никогда не сдаетесь?
— А это смотря по тому, как себя ведет противник, — ответил я.
Глава 16
Все время, пока мы ехали от «Шато» до поезда, стоявшего в Лейк-Луиз, Филмер не выпускал портфеля из рук, хотя свой чемодан позволил доставить вместе с багажом остальных пассажиров — вещи были выставлены в длинный ряд на перроне в ожидании, когда носильщики погрузят их в поезд.
Я стоял вместе с поездной бригадой — Эмилем, Оливером, Кейти, Ангусом, Симоной, барменом и проводниками спальных вагонов — и смотрел, как Филмер и почти все пассажиры, выйдя из автобуса, проверяют, стоят ли в этой очереди их чемоданы. Лорриморы, приехавшие отдельно, привезли свои вещи с собой, и шофер сложил их в кучку поодаль. Мимо станции с грохотом ехал товарный поезд — казалось, ему не будет конца. «Сто два хлебных вагона», сказала Кейти, которая их считала. Надо же, сколько хлеба.
Я вспомнил о миссис Бодлер, с которой разговаривал по телефону перед самым отъездом к «Шато».
— Билл просил передать вам, — сказала она, — что Ленни Хиггс действительно наложил в штаны и стал как шелковый. Сейчас он в безопасности и под присмотром, а для Лорентайдского Ледника нанят новый конюх — тренер дал на это согласие по телефону. Тренеру сказали, что Ленни Хиггс сбежал. Билл уехал из Виннипега и вернулся в Торонто. Он говорит, что срочно консультировался с генералом, и они решили, что Билл должен при первой же возможности повидаться с миссис Даффодил Квентин. Вы в этом что-нибудь понимаете?
— Еще как, — с жаром сказал я.
— Ну хорошо.
— Билл все еще собирается лететь в Ванкувер? — спросил я.
— О да, насколько я знаю. В понедельник вечером, по-моему, чтобы успеть на скачки во вторник. Он сказал, что в среду снова вернется сюда.
Очень неудобная вещь — эта разница во времени.
— Канада — огромная страна.
— Пять тысяч пятьсот четырнадцать километров от берега до берега, назидательно сказала она.
Я засмеялся:
— Переведите это для меня в мили.
— Сами должны знать арифметику, молодой человек.
Позже я это сделал, любопытства ради — получилось три тысячи четыреста двадцать шесть миль с четвертью.
Она спросила, есть ли у меня еще вопросы, но я ничего не мог придумать и сказал, что буду снова звонить ей утром из Ванкувера.
— Спокойной вам ночи, — весело сказала она.
— Вам тоже.
— Ладно. — Но в голосе ее не было уверенности, и я сообразил, что ей, наверное, никогда не выпадает спокойная ночь.
— Ну, тогда приятных сновидений, — сказал я.
— Так лучше. Пока.
Как всегда, ответить она мне времени не дала. Вдали прогудел поезд для человека, привычного к странствиям, это один из самых заманчивых и соблазнительных звуков. И еще — гулкие гортанные сирены судов, отправляющихся в плавание. Если у меня и есть какое-то непреодолимое пристрастие, то не к приездам, а к отъездам.
Сверкая прожекторами в ярком послеполуденном солнечном свете, огромный желтый локомотив с приглушенным грохотом вкатился на станцию и медленно прополз мимо нас. В окошко выглядывал один из машинистов — из всей поездной бригады только они не ехали с нами бессменно от самого Торонто: на каждом перегоне железной дороги работают свои машинисты.
На станции Лейк-Луиз нет боковых путей, поэтому укороченный поезд, доставивший нас сюда, вернулся в Банф и простоял там те два дня, которые мы провели в горах. Джордж Берли, отвечавший за него, тоже уезжал. Теперь он вернулся уже с полным комплектом вагонов — как только поезд остановился на станции, его округлая фигура показалась в дверях, и он, спустившись на перрон, принялся радостно здороваться с пассажирами, словно со старыми друзьями, с которыми встретился после долгой разлуки.
В заметно приподнятом настроении все направились по своим уже привычным купе, а угрюмый квартет Лорриморов — к открытой площадке собственного вагона в самом хвосте поезда, но во всей картине это был единственный невеселый штрих. Нелл подошла и заговорила с ними, стараясь их приободрить.
Мерсер остановился, что-то ей ответил и улыбнулся, а остальные молча вошли в вагон. Стоит ли с ними так нянчиться, подумал я, благодарности все равно не дождешься. Но с Мерсером, с этим святым, который слеп ко всему на свете, нянчиться почему-то всегда хотелось.
Филмер поднялся в свой спальный вагон, и я видел через окно, как он устраивается у себя в купе. Как развешивает свои пиджаки, как моет руки самые обычные действия. «Как отличить хорошего человека от плохого? — подумал я. — Один стремится строить, а другой — наводить страх и разрушать. Но плохой человек может получать от жизни больше удовлетворения и радости, чем хороший, — такова уж горькая ирония судьбы».
Я дошел до вагона, где находилось мое купе, положил сумку и снял плащ, оставшись в привычной «ливрее».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116