.. И Нильсу пришлось согласиться с ее ра
зумными речами. Теперь он видел перед собой Пауля из Кьерсгора, тучного, к
раснолицего, прыщавого. У него заныло сердце, и он еще прибавил шагу, пытая
сь заглушить в себе эту муку. Нильс представил себе парней, которые сидел
и рядком на краю канавы, чуть не лопаясь от смеха. Он думал о Кирстине, росл
ой, разумной девушке, которая шла где-то далеко-далеко, прямо к воротам Па
уля из Кьерсгора, она все шла и шла, не останавливаясь. И каждая картина, вс
плывавшая перед его глазами, была словно какая-то злая сила; она причинял
а ему боль. Он досадовал, он отказывался ее видеть, гнал ее прочь. Он шел, а с
ознание постигшего его горя становилось все острее. Он шел, не разбирая д
ороги, обливаясь потом.
Нильс-Кристиан служил у Андерса из Хольмгора. Место было хорошее, и Нильс
пользовался уважением на службе. Его и наняли, потому что он был работящи
м и честным, как, впрочем, и большинство парней в округе. Служить в усадьбе
Хольмгор считалось делом почетным. Нильса-Кристиана ценили, и это спосо
бствовало тому, что он стал вежливым в обращении и уступчивым. В последне
е время он к тому же был доверчивым и откровенным из-за того, что они с Кирс
тине поладили.
А теперь все разбилось вдребезги.
Нильс пересек жнивье, шмыгнул в узкую высокую садовую калитку прямо под
самой крышей и завернул за угол конюшни. Он отворил обе створки дверей, ли
цо ему обдало теплым, сладким конским духом. В темноте лошади мерно жевал
и солому. Они, видимо, повернули головы в его сторону, так как он услышал, чт
о они стали жевать громче. Узнав Нильса, они снова зарылись мордами в соло
менную сечку и добродушно замахали хвостами.
Нильс-Кристиан ощупью пробрался в камору для работников и сразу же попа
л в сонное царство. Коротышка Антон храпел на все лады. И в бессознательно
м состоянии он продолжал жить своей обычной жизнью. Нильс достал спички,
зажег фонарь, поставил его на стол и начал раздеваться; потом он повесил ч
асы на стенку и положил шейный платок на подоконник, но, оставшись в одной
рубашке, он вдруг решил, что ложиться спать рановато. Он оглядел камору.
Антон лежал, обливаясь потом, на перине и, широко разевая рот, с шумом
всасывал воздух, как землечерпалка. В полумраке углов каморы в
исела паутина, на полу валялись деревянные башмаки и старые слежавшиеся
пучки соломы. Картина была невеселая.
Нильс протянул руку к потолочной балке и достал оттуда шомпол, у которог
о был прикреплен с одной стороны стопор. Он разрядил ружье и повесил его. Ч
то же дальше?
Теперь, когда делать было уже нечего, он снова с горечью подумал о своей бе
де. Он обошел конюшню с фонарем в руке, осветил ясли с соломенной сечкой, ч
тобы посмотреть, достаточно ли соломы нарезал Антон. А потом снова верну
лся в камору и сел за стол, подперев щеку рукой.
Да, подперев щеку рукой. И у него стало так горько на душе. Гнев прошел, и он
только вздыхал, борясь с самим собой. Его обуревали разные чувства, мысли
начали перескакивать с одного на другое и путались все сильнее и сильнее
. Этот бешеный ритм принес ему радость и облегчение, но в то же время совсе
м затуманил ему голову. «Ты, неверная девица, Ц подумал он, и его слова ста
ли складываться в песню, Ц подло изменила мне...»
Нильс-Кристиан печально покачал головой; в нем внезапно зазвучала мелод
ия «Жил-был в Страсбурге богач...», которая тихо и успокаивающе подступала
к горлу. Его охватили боль и отчаяние. И в мрачной, угрюмой душе Нильса-Кри
стиана сами собой возникли две строчки стихов. Они опьянили его; никогда
прежде не сочинял он стихов, никогда.
Нильс сбросил с ног деревянные башмаки, поднялся и начал ходить взад-впе
ред по каморе. Слова сами собой ложились на мотив и сплетались в песню. Он
словно плыл в каком-то забытьи; в голове у него рождались слова, которые с
ами собой ложились на музыку. Когда песня была готова, он искренне удивил
ся, и сокровенные богатства его души подарили ему ощущение тепла и всепр
ощения. Он снова пропел сложенные им куплеты самому себе и нашел их прево
сходными. Вся боль, которую он вложил в них, вернулась обратно; но теперь у
же ей сопутствовало чувство сладостного удовлетворения.
Но вот Нильс, очень разгоряченный и взволнованный, как бы очнулся и вновь
пришел в мрачное расположение духа. Умирая от жажды, он надел деревянные
башмаки и вышел во двор.
Вытащив из колодца ведро с водой и утолив жажду, Нильс на несколько минут
обрел душевное равновесие. Но когда перед его внутренним взором снова пр
едстал Пауль из Кьерсгора, ненависть седыми валами стала накатываться в
его душе, а на верхушке каждого покрытого пеной гребня выступила сатанин
ская злоба. Нильс прокрался в камору, и тут его снова охватило отчаяние. Не
вдруг вернулся он назад к тому странному состоянию, когда сознание слов
но засыпало в нем. И результатом этого явилось еще одно стихотворение. Ни
льс перечитал оба и сурово вздохнул. Немного погодя на сердце у него опят
ь защемило. И так повторялось все снова и снова.
Антон упрямо продолжал потеть в своей постели. С громким сопением он вса
сывал воздух. Из конюшни доносилось ржание лошадей. Наверху, на холме, вре
мя от времени слышалось, как корова дергала цепь, привязанную к шесту. Во в
сей усадьбе и за ее пределами царила ночная тишина.
Когда за окнами стало светать, сидевший за столом Нильс-Кристиан поднял
глаза и приятно удивился самому себе. Перед ним стоял пузырек с чернилам
и, и он писал при свете фонаря. Да, он писал. Чернила были светло-синие, и Нил
ьс сочинил одиннадцать куплетов.
1 2 3