– Почему вы его похитили? Зачем вы причинили такую боль моему брату и его жене?
Кажется, мои вопросы обидели Жужанну.
– Я буду ему лучше родной матери. Моя забота о малютке не сравнится с тем, что он получал от родителей.
В доказательство своих слов Жужанна подняла вуаль и склонилась над малышом, чтобы поцеловать его. Одеяло наполовину скрывало от меня ее лицо, но по характерному движению скул я догадался, каким будет этот «поцелуй». Я вскочил и схватил Яна, намереваясь силой вырвать ребенка из ее рук.
Жужанна оказалась вдвое, если не втрое сильнее меня. Ребенок остался у нее, но одеяло развернулось и упало. Человек, далекий от медицины, сказал бы, что малыш спит. На самом деле Ян находился в критическом состоянии. Его круглое личико было землистого цвета, пухлые ангельские губки приобрели синюшно-серый оттенок. Вокруг закрытых глаз залегли глубокие тени. Дыхание малыша было частым и неглубоким.
Он умирал.
Страшное зрелище заставило меня позабыть про рыцарское отношение к женщине. Собрав все силы, я вновь попытался вырвать у Жужанны ребенка. Разгоряченный гневом и стремлением спасти малыша, я без колебаний ударил ее кулаком по голове.
Думаю, такой удар повалил бы с ног и крепкого мужчину. Мне же удалось лишь сбить ее шляпку, отчего черные кудри Жужанны рассыпались по ее плечам и груди.
Она даже не шелохнулась. Мой удар не причинил ей ни малейшей боли, зато страшно разъярил ее. Жужанна встала. Ребенок повис у нее на руке, словно полотенце или салфетка Она зарычала: дико, по-звериному. Лицо, еще мгновение назад такое прекрасное, превратилось в маску Медузы Медуза – в греческой мифологии одна из трех горгон – крылатых женщин со змеями вместо волос. Их взгляд обращал все живое в камень.

. Рот оскалился, а золотистые искорки в карих глазах превратились в гневное зарево.
Жужанна ответила молниеносным ударом. Меня отбросило назад, и я, стукнувшись о стенку купе, сполз на пол. У меня перехватило дыхание. Опершись локтями на мягкое сиденье, я хватал ртом воздух. На моих глазах Жужанна вернула себе облик умопомрачительно прекрасной женщины.
Она, ласково улыбаясь полуживому ребенку, осторожно убирала волосы с его бледного лобика.
– Дитя мое, да разве я могу сделать тебе больной? Ни за что. Я тебя только... поцелую, сладко-пресладко, и ты навсегда останешься моим малюткой.
Она подняла ребенка повыше и припала к его шее.
Кое-как справившись с дыханием, я вновь ринулся на Жужанну. И опять ее изящная рука ударила меня с неимоверной силой. Женщина даже не повернулась в мою сторону. Ее второй удар, вновь отбросивший меня на стенку, был еще мощнее первого и сопровождался громким треском. Возможно, что-то надломилось в деревянной перегородке между купе, а может, я слышал треск собственного черепа.
Я повалился на пол. Перед глазами замелькали разноцветные круги. На какое-то время я даже потерял сознание. Когда я пришел в себя, несчастный малыш тряпичной куклой лежал на руках у Жужанны, а она, припав к его шее, высасывала из него остатки крови. Я видел, как одна ярко-красная капелька, сорвавшись с ее губ, упала на грудь и скатилась в вырез платья.
Бедный Ян бился в предсмертных судорогах. Его мучительница, придерживая головку малыша, глядела ему в лицо с кровожадной улыбкой.
– Вот и все, мой дорогой, – нежнейшим голосом ворковала она. – А теперь спи, моя крошка. Спи, и когда проснешься, твоя новая мамочка позаботится, чтобы у тебя было все, что ты только пожелаешь.
Жужанна завернула мертвого ребенка в одеяло и стала качать, как живого, напевая ему колыбельную.
Видеть это было выше моих сил. Я представил, что испытала Герда, обнаружив исчезновение сына. Выдержал ли ее рассудок? А теперь ее малыша убили на моих глазах, а я не смог остановить злодейство...
Я спрятал лицо в ладонях и громко разрыдался.
Почти сразу же я почувствовал ее холодную, легкую, будто перышко, руку у себя на плече. Наверное, Жужанну раздражали мои слезы, и она хотела очередным ударом заставить меня замолчать. Но горе приглушило инстинкт самосохранения, и я даже не пытался защищаться – мне было все равно. Если она собралась меня убить, пусть убивает.
Нет, она не собиралась причинять мне боль. Прикосновение Жужанны оставалось легким, едва ощутимым. И через некоторое время я осознал, что она гладит меня по волосам и шепчет слова утешения. Она меня успокаивала! Я поднял голову. Слезы мешали мне смотреть, но я сумел разглядеть, что мертвый Ян лежит на сиденье, а Жужанна стоит передо мной на коленях. Ее глаза были полны искреннего сострадания.
– Бедный мой Стефан, – произнесла она, вытирая своими холодными пальцами (она так и не сняла перчаток) мои мокрые от слез щеки.
Я чувствовал ее дыхание: сладостное и горькое одновременно, со странным металлическим запахом.
– Я понимаю твои чувства и знаю, как тяжело тебе сейчас. Но не плачь по своему племяннику. Малыш умер легко, находясь на вершине блаженства. Можешь мне поверить, ибо я сама принесла ему эту смерть. Он не чувствовал ни боли, ни страха. Он вскоре проснется и в своей новой жизни никогда не узнает ни того ни другого и будет жить вечно! Я сама позабочусь, чтобы его всегда окружала любовь. Когда-то я была уродливой, обреченной на одиночество женщиной, не смевшей даже мечтать ни о мужской любви, ни о собственных детях. Пожалуйста, не отказывай мне в праве на это счастье.
В ответ я зарыдал еще сильнее. Жужанна обняла меня и стала укачивать, точно маленького. Меня целиком поглотило горе и чувство вины. Сколько я провел в таком состоянии, не знаю.
Постепенно я выплакал все слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94