Хорош помощничек!
— Знаешь, старина, — сказал я, — в конце концов мне куда хуже, чем тебе. Ты живёшь в комфортабельной квартире, и у тебя есть Дживз. К тому же ты экономишь кучу денег.
— Экономлю? В каком это смысле?
— Ведь ты получаешь содержание, а все расходы, я полагаю, тётушка взяла сейчас на себя.
— Ничего я больше не получаю. Сегодня днём она отправила письмо своему поверенному. Тётушка говорит, что теперь мы всегда будем вместе, и поэтому ей проще самой оплачивать все счета. Клянусь тебе, Берти, я изучил бочку дёгтя с помощью микроскопа и не нашёл в ней ни одной капли мёда!
— Но, Рок, старина, ты не понимаешь! Ты даже представить себе не можешь, как я страдаю в этом жутком отеле без Дживза. Мне необходимо вернуться в квартиру.
— Не смей подходить к ней на пушечный выстрел!
— Но это моя квартира.
— Ничем не могу тебе помочь. Тёте Изабель ты не понравился. Она спросила меня, как ты зарабатываешь на жизнь, а когда я ответил, что ты вообще не работаешь, сказала, что поняла это с первой минуты, так как ты — типичный представитель никчемной, загнивающей аристократии. Так что если тебе кажется, что она от тебя без ума, — перекрестись. Мне надо идти, Берти. Если я задержусь, тётушка выйдет проверить, куда я пропал. До свидания.

* * *
На следующее утро меня навестил Дживз. Когда он вплыл в номер, я на мгновение почувствовал себя в домашней обстановке и чуть было не расплакался.
— Доброе утро, сэр. Я принёс кое-что из ваших вещей, — сказал он и начал распаковывать чемодан, поставив его на стол.
— Трудно тебе было незаметно умыкнуть их, Дживз?
— Нелегко, сэр. Всё время приходилось быть начеку. Мисс Рокметеллер исключительно наблюдательная леди, сэр.
— Знаешь, Дживз, что ни говори, а это всё-таки свинство. Ты согласен?
— С подобной ситуацией я сталкиваюсь впервые, сэр. Я принёс вам шерстяную клетчатую пиджачную пару, соответствующую погоде. Завтра я постараюсь доставить коричневый пиджачный костюм с зелёной искрой.
— Долго я не выдержу, Дживз.
— Мы должны надеяться на лучшее, сэр.
— Неужели ты ничего не можешь придумать?
— Я потратил много времени на обдумывание создавшегося положения, сэр, но пока что не нашёл выхода. Я положу три шёлковые рубашки — темно-голубую, светло-голубую и розовато-лиловатую — в верхний ящик комода, сэр.
— Ты хочешь сказать, что так-таки ничего и не придумал?
— До настоящего момента нет, сэр. Дюжину носовых платков и коричневые носки я кладу во второй ящик слева. — Он закрыл чемодан и поставил его на стул. — Мисс Рокметеллер — любопытная леди, сэр.
— Мягко сказано, Дживз.
Он задумчиво посмотрел в окно.
— Во многих отношениях мисс Рокметеллер напоминает мне одну мою тётю, которая живёт в юго-восточной части Лондона. Они обладают сходными темпераментами, сэр. Моя тётя тоже без ума от городских развлечений. Её страсть — двухколесные экипажи. Если за ней не уследить, она обязательно сбежит из дома и весь день будет кататься в кэбах. Бывали случаи, когда ради удовлетворения этой прихоти она воровала деньги из детских копилок.
— Мне очень нравится болтать с тобой о твоих родственниках по женской линии, но я не понимаю, какое отношение они имеют к моему несчастью, — холодно сказал я. Малый меня подвёл, и я не желал больше его слушать.
— Прошу прощенья, сэр. Я положил несколько галстуков на каминную полку, чтобы вы смогли выбрать тот, который вам по вкусу. Я порекомендовал бы вам голубой в красную клетку, сэр.
Он подплыл к двери и бесшумно выскользнул в коридор.

* * *
Я часто слышал, что после того, как тебе дали по голове и ты немного очухался, жизнь постепенно входит в колею и у тебя появляются прежние интересы. Время — великий целитель. Природа берет своё, и прочее, и прочее. По собственному опыту я знаю, что так оно и есть. День-другой, и я начал приходить в себя. Конечно, то, что я потерял Дживза, было ужасно, и ни о каком спокойствии не могло идти речи, но по крайней мере я обнаружил, что снова могу потихоньку наслаждаться жизнью. Я как бы встрепенулся и даже начал посещать кабаре, дабы хоть ненадолго забыть о постигшем меня несчастье.
Нью— Йорк -маленький городишко, когда речь идёт о тех местах, которые пробуждаются, когда остальные отходят ко сну, и вскоре наши с Роком пути начали пересекаться. Как-то я видел его в «Пиле», а потом в «Шалостях на крыше». Оба раза он сидел за столиком вдвоём с тётушкой и изо всех сил делал вид, что веселится вовсю, но мне, зная обстоятельства дела, нетрудно было заметить, как сильно он страдает. Я смотрел на беднягу, и сердце моё обливалось кровью. По крайней мере той частью крови, которой оно не обливалось, когда я думал о самом себе. По внешнему виду Рока было видно, что долго он так не протянет.
Тётушка, как ни странно, тоже выглядела достаточно озабоченной. Мне показалось, она начинает задумываться, куда подевались все знаменитости, о которых писал ей племянник, и почему в его поведении нет той небрежной лёгкости, которой он хвастался на каждой странице. Я её не винил. Я читал всего два или три письма, но у меня сложилось впечатление, что бедняга Рок был душой нью-йоркского общества, кумиром ночных ресторанов, завсегдатаем кабаре, которые просто отказывались начинать представление, если по какой-то причине Рок отсутствовал.
Два дня я их не встречал, но на третий, сидя в одиночестве «У Пьера», вдруг почувствовал, как кто-то колотит меня по лопаткам. За моим стулом стоял Рок с тоскливым выражением на багрово-красном лице. Как он умудрялся из вечера в вечер носить мои костюмы, до сих пор остаётся для меня загадкой, хотя позднее Рок мне признался, что распорол жилетку сзади и сразу же почувствовал огромное облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70