Только благодаря своевременной публикации молекулярной структуры псилоцибина - то была заслуга швейцарского фармаколога и изобретателя ЛСД Альберта Хофмана - удалось разрушить эту мрачную и грандиозную фантазию. И вообще я размышлял о критических моментах. Мне пришло на память замечание Джона Уэйна о том, что "мужчина должен вести себя по-мужски".
Как только эта мысль пришла мне в голову, я решил воспользоваться моментом и, остановившись на тропе, громогласно заявил, что Соло самый отъявленный в мире болван. Иными словами, взял быка за рога. Какое-то мгновение казалось, что сейчас мы уложим друг друга на месте. Ванесса принялась визжать и бросаться между нами. Носильщики-витото застыли на месте, разинув рты. Инцидент закончился вничью, но к концу дня Соло решил повернуть назад. Денег у него не было, к тому же он страдал от невыносимой боли - у него раздулся флюс. Словом, у него не было никаких причин, чтобы оставаться с нами. Тяготы одиночества и плохое питание могут довести до крайности даже здорового человека, и я пришел к твердому убеждению, что он выбит из колеи и способен на все. Чтобы унять зубную боль, он жевал коку, но это не помогало. Ему была необходима медицинская помощь. Вечером Соло пришел ко мне и объяснил, что у него не хватит денег, чтобы подняться вверх по реке. Он предложил мне килограмм своей травы, и я сразу же воспользовался этим случаем, чтобы заплатить ему сотню долларов. Когда на следующее утро мы снимались с места, он уже ушел.
Нас окружали джунгли, впереди ожидала Тайна. После ухода Соло я многозначительно помалкивал, поигрывал сачком для бабочек и ощущал себя сродни Ван Вину, сладострастному герою сюрреалистического романа Набокова ^Ада". В конце концов, разве часто выпадает нам удовлетворение от победы над соперником? Особенно над соперником, который заявляет, будто искренне верит, что он Иисус Христос или Гитлер?
Мы держали путь в Ла Чорреру под увитым лианами пологом буйного амазонского леса; вокруг было дивно, как в раю. Мы то и дело вспугивали радужно-голубых morphos - бабочек размером с блюдце, которые лениво отдыхали на свисающих над тропой широких листьях. Внезапно они взмывали в воздух, демонстрируя изумительные переливы великолепнейших бледно-сапфировых оттенков, и быстро исчезали в тенистых зарослях. Мы быстро шагали вперед, и мне снова пришел на память Набоков с его показавшимися тогда пророческими строками, написанными в "Бледном огне" его героем, вымышленным американским поэтом Джоном Шейдом:
...и этот редкий дар,
Природы - "радужка", когда над гранью гор В пустыне неба нам утешит взор Сквозного облачка опаловый овал, - Зерцало радуги, построенной средь скал Долины дальней сыгранным дождем. В какой изящной клетке мы живем!
Вечером мы сделали привал под навесом из пальмовых листьев, где был знак, судя по которому, мы одолели за день двадцать пять километров. Мы плотно поужинали консервированным сыром и куриным супом с овощами из пакетов, а утром, как только рассеялся туман, окутавший землю на рассвете, снова вышли на тропу. В этот день нам пришлось здорово попотеть - мы переносили самую тяжелую поклажу, используя метод, который после двух часов работы давал каждому час передышки. Нелегкое это было дело, скажу я вам. Мне кажется, мы уже начинали ощущать воздействие "феномена" отголосок наших будущих легкомысленных экспериментов с законами физики, до которых оставалось несколько дней. Трудно сказать наверняка. Мы перестали есть. Женщины заявили, что удобства ради нужно отказаться от завтрака и ужина. Они так решили, поскольку готовка лежала на них, а для того чтобы развести костер в сыром амазонском лесу, приходилось изрядно потрудиться.
Утром мы поднимались в половине пятого, пили кофе и к половине четвертого по полудни проходили километров двадцать пять. Припаршивая работенка! Тропа шла то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Мы выходили к реке и обнаруживали, что моста нет, - приходилось соображать, как переправиться. Нужно было постоянно следить, чтобы носильщики что-нибудь не стащили или вообще не бросили нас на произвол судьбы. Несмотря на изнурительный труд, мы остро ощущали присутствие поистине бескрайнего, полного жизни леса, сквозь который пробирались. На второй день мы с утра до вечера тащились вперед, хотя силы наши убывали. Наконец мы добрались до укрытия, похожего на то, которым воспользовались прошлой ночью. Оно стояло на вершине высокого холма, чуть пониже примитивного моста, перекинутого через речку. После наступления темноты, собравшись вокруг костра, мы долго курили и разговаривали в ночи, предчувствуя близкие приключения, которые мы уже ощущали, но еще не могли себе представить. Носильщики-витото разложили завернутую в листья снедь и ели отдельно от нас, держась с нами дружелюбно, но отчужденно.
На четвертый день после полудня носильщики заметно оживились, предвкушая скорое прибытие в Ла Чорреру. Во время одного из привалов Ванесса указала на радугу - она висела прямо над тропой, по которой мы шли. Мы обменялись приличествующими событию шутками, навьючили на себя поклажу и поспешили дальше. Через несколько минут мы уже шагали сквозь подлесок и скоро очутились на краю обширной поляны, представлявшей собой неровный выгон. За ним виднелись постройки миссии. Когда мы вступили на поляну, навстречу нам вышел индеец. Мы, запинаясь, объяснились с ним по-испански, после чего он быстро переговорил с нашими носильщиками на витото и повел нас в том направлении, откуда пришел.
Мы пересекли пространство, огороженное каймой леса, потом полузакрытый внутренний двор - возможно, это была танцплощадка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90