Этого не хватало.
– Не буду. Раз не велишь.
Женщина улыбнулась, принимая шутку.
Джек посидел напротив, глядя в пол, и вдруг сполз с койки, устроившись у медичкиных ног.
– Айфиджениа, – задумчиво проговорил он. – Дочь Агамемнона и Клитемнестры, принесенная в жертву Артемиде для того, чтобы поход греков на Трою осенила удача.
Она тихо засмеялась.
– Джек, зачем ты помнишь столько ненужных вещей?
– Не знаю, – Счастливчик пожал плечами. – Я не нарочно. Мозги так устроены.
– Это просто мода, – с сожалением объяснила медичка. – Мода на имена. Она проходит волнами. То девочек зовут Мэри и Сюзи, то Глэдис и Дейдра, а то вдруг Эланор и Арвен. Вот только мода на одежду меняется каждый сезон, а людям с именами жить всю жизнь.
Лэнгсон скривился.
– Мне еще повезло, – весело сказала Айфиджениа. – У меня родители греки. И греческое имя. Если б меня звали, скажем, Алатириэль – не знаю, как бы я жила. Я же просила, не надо меня называть полным именем. Я Ифе. Или майор Никас, если уж хочешь официально.
– Не хочу официально, – откровенно сообщил Джек.
Ифе смотрела на него сверху вниз. Так хорошо, по-доброму, что хотелось положить ей голову на колени, и чтобы гладила. «Эх ты, Птица», – думал Джек. Он хотел знать, отчего у нее покраснели глаза. Плакала? Мучилась над полутрупом в углу, пробуя гитару? Лэнгсона злило, что Птица тратит себя по мелочи. Лучше бы мелкий эвакуант сдох. Лакки в свое время был в его положении и на самом деле желал парню добра.
Во вселенной ррит не существовало мирного населения, нонкомбатантов, дипломатической неприкосновенности, Красного Креста, перемирий, пленных, оставшихся живыми после допроса, обмена ими, завершения войны чем-то помимо тотального физического уничтожения противника. Многого другого тоже. К примеру, категории «женщины, дети и старики» в человеческом понимании. Ррит не знали дряхлости, не щадили собственный молодняк, а самки их были крупнее и сильнее самцов. Иное устройство чужой расы их смешило. Казалось глупым и неудобным. И не становилось поводом для послаблений.
Они могли оставить мальчишку в живых нарочно. Чтобы боялся, нес страх как заразу. Люди боялись все меньше и меньше, и, судя по действиям противника, сейчас ррит хотели исправить именно это. Иначе зачем был нужен дикий прорыв, который заведомо не мог окончиться занятием постоянных позиций? Стратеги объяснить не могли; объясняли ксенологи.
Уже второй. В прошлый раз они дошли до самой Земли. До третьей линии обороны.
В этот – их не подпустили даже к «области сердца».
Прогресс налицо.
– Вот только жалко, планшет умер, – сказала Ифе.
Джек встряхнулся, выцепленный из размышлений. Он успел чуть ли не задремать. «Подтаял», – раздраженно подумал он.
– То есть – умер?
– Волнами идет. Ничего не видно. Придется на браслетнике теперь все делать. Но планшет, он же одноразовый, его не починишь.
– Не бывает ничего одноразового, – авторитетно заявил Лакки. – Давай сюда. Даже презерватив можно употребить вторично…
– Джек! Я тебя прошу.
– Что?
– Здесь же ребенок!
– Ребенок спит, – отрезал Счастливчик. – А даже если и нет – не маленький уже.
– Джек. Ему плохо.
– А кому хорошо? – безобидно проворчал Лакки, вытягивая у нее из рук планшет. – Мне? Тебе? У тебя вон глаза красные.
– Так сильно заметно? – погрустнела медичка.
– Н-ну… так. Скальпель дай, – сказал Лэнгсон.
Айфиджениа встала. Потрогала по пути лоб молчащему парню.
– Джек, – глухо спросила она, – что там было?
Лэнгсон посопел. Он понял вопрос, что там было не понимать. Повествовать желания не было.
– На Кей-эль-джей, – мягко, но настойчиво уточнила медичка. – Ррит…
– Черт-те что было, – нехотя ответил Лакки. – Не надо тебе этого.
– Джек, ты что, не понимаешь?
– Понимаю. Не надо этого женщине видеть.
– Я на своем веку видела много трупов. Я их, извини, потрошила. Там вряд ли было что-то для меня новое, Джек.
Лэнгсон, хмуро пялясь на собственные колени, взял протянутый скальпель. Провел маленьким лезвием по едва заметному шву на боковой грани планшета.
– Мне нужно знать, – продолжала медичка. – Я должна понять, что говорить мальчику, когда он очнется.
– Ты ему не говори, – посоветовал Джек, снизив голос до шепота.
Ифе построжела.
– Я лучше разбираюсь.
Лакки вздохнул.
– Видишь эту сволочь? – и он показал острием скальпеля на какую-то нитку. – Это детонатор.
– Что?! – изумилась медичка.
– У этих сук динамика продаж рассчитана, – объяснил Лакки. – Не реже, чем раз в год человек должен покупать новый браслетник и новый планшет. А иначе невыгодно. Но если их хрень станет ломаться чаще, то они прогорят. Так что делают все равно с запасом прочности – и ставят внутрь детонатор. Постоянную рекламу и моду на новинки оплачивать дороже. Понимаешь?
– Ой.
– «Ой», – передразнил Лакки, уткнувшись в коварный механизм. – Все равно это гниль. Может, еще год протянет. Месяц точно… если б они это дело программировали, то любой ребенок бы мог поменять прошивку. Поэтому – железка. Железку не всякий полезет мацать.
– Спасибо, – Айфиджениа встала. Места в отсеке было немного, отойти она смогла только к диагност-камере. Постояла, пальцем протерла темные пуговки индикаторов. – Джек, но ты все-таки расскажи мне…

Борткомпьютер приветствовал капитана «Миннесоты».
Карреру кивнул первому пилоту, сел. Откинулся на подголовник.
До сеанса галактической связи оставалось шестнадцать часов. Карреру подумал, что успеет еще и выспаться, и перепроверить рапорт.
Он был чудовищно ответственным человеком. Ответственность теснила, как атмосферное давление, отовсюду, неотступно, и другой в его роли давно превратился бы в законченного невротика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166