— Мы готовы пойти с вами на переговоры, но лишь при условии, что не пострадают заложники. Успех или неуспех переговоров всецело зависит от вас, от того, как вы будете обращаться с заложниками.— Они согласны пойти с вами на переговоры, но только если вы не тронете заложников, — зазвучала усиленная мегафоном русская речь. — Они говорят, что успех переговоров зависит от того, как вы будете обращаться с заложниками.— Интересно, где они его взяли, сволочи? — спросил товарищ Максим. — И как узнали, кто мы?Иванов не ответил. Откуда ему было знать, где французы взяли переводчика и как смогли узнать, что имеют дело с русскими.— Мы рады будем предоставить вам горячее питание, любые напитки, в том числе алкогольные и наркотики, если вы согласитесь отпустить кого-нибудь из заложников, — сообщил французский психолог.— Короче — если вы отпустите кого-нибудь из заложников, они дадут вам все, что угодно. Хоть даже наркоту, — сообщил переводчик.— Видал, по дешевке купить хотят! — сказал товарищ Максим. — А вот хрен им!И показал зашторенному окну кулак.— Подумайте еще раз, — увещевал психолог голосом переводчика. — Зачем вам усугублять ваше положение? Пока вы можете отделаться небольшим сроком, который проведете в комфортабельной французской тюрьме с четырехразовым питанием, спортзалом и телевизором в камере. Если вы причините вред заложникам, то наказание будет более суровым...— Слышь, мужики, у них там точно нормально — курорт, все есть, кроме баб! А если вы будете ломаться, то они вас в Россию законопатят, — от себя добавил переводчик. — На хрена вам сдались такие радости? Соглашайтесь, а им тут чего-нибудь наплету...— Да пошел ты! — шепотом сказал товарищ Максим. — Крикни им, чтобы они катились к чертовой матери! Ну!— Катитесь... К чертовой матери! — крикнул Иванов.— Ты громче, громче! — потребовал товарищ Максим. И, играя кухонным ножом, направился в сторону Иванова.— Катитесь к чертовой матери! — истошно крикнул Иванов.Переводчик замолк. И психолог замолк. Вместо них зазвучали русские народные песни.— Во дают! — удивился товарищ Максим. — На жалость давят. Ну ничего, скоро они по делу заговорят. Песня прервалась на середине куплета.— Эй, вы слышите меня? — спросил переводчик, — Иванов слышит?Иванов вздрогнул. Товарищ Максим напрягся.— Сейчас с тобой будут говорить!Громко захрустел передаваемый из рук в руки микрофон. И на улице, разносясь эхом по парижским улицам, зазвучал женский голос.— А чего говорить-то?..— Про то, как вы его любите, — так же громко ответил переводчик.— Ваня. Ваня!.. Ты меня слышишь? Узнаешь?Иванов услышал и остолбенел. Он узнал голос... Это была его жена.— Это же Вера, — тихо сказал он.— Жена, что ли? — удивился товарищ Максим.— Да, — кивнул Иванов.— Она у тебя что — француженка? — еще более удивился товарищ Максим.— Нет, она в Тамбове родилась, — ответил Иванов.— Так они что, ее оттуда притащили? — присвистнул товарищ Максим. — Во дают!..— Ванечка, я тебя люблю, — собщила жена. — Сильно люблю... Все еще люблю... Честное слово, люблю...Вплетаясь в голос жены, тихо зазвучала песня “Миленький ты мой”...Иванов сглотнул слюну.— Она тут плачет, — сообщил переводчик. — Можно сказать, убивается.И придвинул микрофон к лицу жены.— Ва-анечка! Ты бы вышел, а? — ревела белугой, просила Вера. — А то я сюда попала, а Париж не увижу. Они меня не пускают... Жалко-о-о!Микрофон снова захрустел.— Эй, Иванов? Ты зачем заставляешь любимую женщину страдать? У тебя что, сердца нет? Вера завыла громче. Иванов захлюпал носом. Голос Веры пропал.— Тут с тобой еще хотят поговорить, — сообщил переводчик.Микрофон замолк и через секунду заговорил голосом двоюродного брата.— Здоров, Ванька! Ну ты даешь! Меня, е-мое... прямо из сортира вынули, с горшка, блин! В Париж е... Я, е-твое... глазам своим не поверил — натурально, е... Эйфелева башня, блин, как живая стоит! Ну ты молоток, братан, что меня сюда вытащил, что не забыл! Ну, спасибо тебе, е...Динамики затрещали. Видимо, у двоюродного брата отбирали микрофон.— Ты слышь, Ванька, ты им не сдавайся! — орал двоюродный брат. — Руки убери, гад!.. Ты давай сюда Серегу с Нинкой. И Петруху! Пусть они их тоже везут!.. А то чё я один? Пусть порадуются! Ты теперь все можешь!... Нуты чего, е... цепляешься, е-твое?.. Руки убери! Отцепись, падаль!.. Слышь, братан, держись! Но пасаран, блин, е...!Микрофон отобрали, но голос брата был все равно слышен. Он требовал убрать руки, страшно матерился и призывал брата Ваню не жалеть французов и бить их, как Кутузов Наполеона.Потом стали слышны крики и приглушенные удары.— Что гады, справились, да! — страшно выл, наверное, кусаясь, двоюродный брат. — А ты один на один, ты, который в каске... Ну иди, иди сюда, не бойся, жабоед! Что, слабо! У-у, падла!..И снова взлетающий к крышам крик.— Бей их, Ванька, фраеров драных! За меня бей! За всех наших! Мочи их, козлов! Молодец, Ванька!.. Вставай, страна огромная... Уйди, падла!.. Вставай, Ванька, на смертный бой!..Кое-как брата затолкали в полицейскую машину и увезли. У полицейского психолога отобрали микрофон.— Я ничего не понимаю... он не должен был, он его любимый брат, — пытался оправдаться психолог. — Такого никогда не было! Не могло быть...Слово дали представителю российского посольства.— Вы не должны были так поступать, — сказал посольский чиновник. — Вы не должны были думать только о себе. Вы в первую очередь должны были думать о Родине. О том, какой урон вы наносите ей своим непродуманным поступком...— Ваня, Ванечка, одумайся! — по второму микрофону взвыла жена. — Они меня в Париж не пускаю-ют! Даже в магази-ин!!.К оцеплению подъехал полицейский автобус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98