Теперь же все его старания могли пойти прахом. Во-первых, за строгий нрав и резкие высказывания его невзлюбили молодые, но влиятельные граф Рочестер и сэр Чарльз Седли. Во вторых, что было гораздо хуже, Уолчестер начал терять прежнее влияние: Бекингем – некогда постоянный союзник – стал его заклятым врагом, готовым на все, лишь бы отстранить его от двора. А если вспомнить графа Эдварда Кларендона, то можно сказать, Бекингем блестяще преуспел в подобном деянии…
Да, Бекингему будет легко добиться своего: он, как и сам король, не забыл о давнем разгроме под Норвудом, и как только у него появятся хоть какие-то доказательства того, что Уолчестер мог, но, испугавшись, даже не попытался предотвратить готовящуюся тогда измену, герцог незамедлительно расправится с ним. Уолчестеру пока удавалось скрывать правду о норвудских событиях, но это же все до поры до времени… Господи, неужели его тогдашняя трусость обнаружится сейчас из-за происков какой-то глупой актрисы и неминуемо повлечет за собой его политическую гибель?
Стук в дверь прервал его размышления.
– Войдите, – отозвался граф.
На пороге кабинета появился дворецкий и сообщил, что прибыл лорд Хэмпден.
– Превосходно. Проводите его сюда, – распорядился Уолчестер и сел за письменный стол.
Уж если кто-нибудь в состоянии помочь ему разобраться во всей этой путанице, то это, несомненно, Хэмпден.
Вскоре дворецкий вернулся вместе с маркизом. Хэмпден, как обычно, был одет весьма изысканно: короткие штаны и расшитый камзол из бархата цвета бургундского вина были сшиты выдающимся мастером портновского искусства. Приди в таком наряде к Уолчестеру кто-либо другой, граф счел бы его отъявленным вертопрахом, однако в Хэмпдене, как он успел убедиться, любовь к роскоши сочеталась с трезвым аналитическим умом. Уважение к уму маркиза помогало графу не обращать внимания на его наряды.
Хэмпден исподтишка осмотрел кабинет, от его цепкого взгляда не укрылись стопка бумаг, бокал с кларетом на столе, слегка помятый костюм хозяина. Уолчестер заметил любопытство гостя, но не придал этому значения, решив, что Хэмпден, будучи вопреки молодости опытным дипломатом, не раз выполнявшим сложные и деликатные миссии, делает это просто по привычке.
После обмена приветствиями наступила долгая пауза, прерванная вопросом хозяина:
– Ну, что вы думаете?
Гость изобразил непонимание:
– О чем?
– Вы знаете о чем. Об этой… женщине.
Хэмпден подошел к камину и устремил взор на огонь. У Уолчестера от нетерпения перехватило дыхание, но, демонстрируя спокойствие, он не торопил гостя с ответом.
Наконец Хэмпден обернулся к хозяину и пристально посмотрел ему в глаза:
– Прежде чем я сообщу свое мнение об «этой женщине», скажите, Уолчестер, почему вам хотелось, чтобы я увидел ее на сцене?
Уолчестер плотно сжал губы, прикидывая, что он может рассказать без ущерба для себя. Хэмпден фактически требовал доверить ему то, что угрожало репутации Уолчестера, и может быть, его жизни. Хэмпден многое потерял во время гражданской войны и, узнав тайну Уолчестера, может отказаться выполнять его поручение. Поэтому граф решил рассказать лишь то, что могло его представить в выгодном свете и привлечь маркиза к сотрудничеству с ним.
К сожалению, Хэмпдена не интересовало политическое влияние – а ведь именно его Уолчестеру было проще всего пообещать. В отличие от многих дворян, маркиз никогда не пресмыкался перед Его Величеством в надежде получить новые имения и новые титулы. По возвращении в Англию он все свое время посвящал управлению поместьями и научным занятиям в Королевском Обществе. При дворе Эдвард видел его всего один раз.
– Одна из причин вам, надеюсь, понятна.
Колин кивнул:
– Фамилия актрисы совпадает с вашей. Дело в этом?
– Отчасти.
– Эдвард, побойтесь Бога, в Лондоне дюжина Мейнардов, и это вас нисколько не беспокоит. Неужели вы предполагаете, что она… ваша родственница? – маркиз пощадил графа и не стал произносить неприятных слов, но Уолчестер его понял.
– Будь она моей незаконной дочерью, я бы о ней позаботился, – поспешно ответил граф и с иронией в голосе добавил: – При моем положении в обществе любая женщина, носящая моего ребенка, поспешила бы сообщить мне об этом.
– Так в чем же дело?
Уолчестер вздохнул. Начиналась самая трудная часть разговора.
– Вы помните, как мы впервые встретились во Франции?
– Как я могу это позабыть? Здоровенный солдат был готов разрубить меня на части. Он заметил, что я проявляю интерес к его жене, и загнал меня в глухой переулок.
– Вы были тогда еще почти мальчишкой, но, даже будучи безоружным, не струсили, – сказал граф, заметно смягчая тон.
– Да, если бы не вы, он убил бы меня, – признал Колин. – Вы спасли меня, а потом пристроили нас с графом Фолкхемом к делу: Фолкхема отправили служить в армию герцога Йоркского, а меня представили в Роттердаме герцогу Бекингему.
– Мой дорогой, а вы не задумывались, откуда у меня такие высокие связи? Почему брат короля и Бекингем прислушались к моим рекомендациям?
Колин пожал плечами:
– Нет, но человек вашего происхождения бывает знаком со всеми.
– Да, но вы же были незаконным сыном…
– Отец признал меня, – нахмурился Хэмпден.
Уолчестер напомнил себе, что надо быть осторожнее. В его задачу не входило задевать гордость маркиза.
– О да, конечно, поскольку у него не было других наследников. Но от этого признания было мало проку, когда после его смерти вы оказались во Франции. Поверьте, мне было нелегко убедить Бекингема доверить государственные секреты Англии юнцу, известному прежде всего тем, что у него очень длинный язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85