Тем временем настала ночь, и женщины сняли юбки, чтобы, как они утверждали, высушить их, и смешались с солдатами, которые, как предполагалось, охраняют дворец.
Трудный день перешел в нелегкую ночь.
Сен-При и Аксель жаждали немедленных действий. Они считали, что оставаться здесь глупо.
Людовик также начинал понимать, что мы должны уехать в Рамбуйе — не только я с детьми, но и он сам с остальной частью семейства. Он взял меня за руку и сказал:
— Ты права, мы не должны разлучаться. Мы поедем вместе.
Я поспешила в комнаты детей.
— Мы уезжаем через полчаса, — заявила я мадам де Турзель. — Подготовьте детей.
Не успела я это сказать, как вошел слуга короля и сообщил, что побег сейчас невозможен, так как толпа заняла конюшни, и они не пропустят кареты.
Я могла только разрыдаться. Вот к чему привели наши колебания — мы проиграли.
Я попросила мадам де Турзель не беспокоить детей и вернулась в апартаменты мужа. Аксель встал рядом со мной. Он больше не мог сдерживаться, взял меня за руку и сказал:
— Вы должны приказать мне взять лошадей из конюшни. Они мне могут потребоваться, чтобы защитить вас.
Я покачала головой.
— Вы не должны рисковать из-за меня своей жизнью, — сказала я ему.
— А для чего же еще она мне нужна?
— Для короля, — высказала я предположение и добавила, пытаясь сгладить его боль:
— Я не боюсь. Моя матушка учила меня не бояться смерти. Я думаю, что если она за мной придет, то я мужественно ее встречу.
Он отвернулся. Он был полон решимости спасти меня. Но как может любовь одного человека спасти меня от этих орущих мужчин и женщин, решивших расправиться со мной?
Примерно в полночь в Версаль прибыл Лафайет и, разместив своих людей в казармах, пришел во дворец, чтобы встретиться с королем.
Он вошел несколько театрально. Мне часто хотелось знать, не считал ли себя господин Лафайет героем революции, способным провести реформы, в которых, по его мнению, нуждается страна, при минимуме насилия. Он произнес высокопарную речь о служении королю и готовности отдать свою жизнь ради спасения Его величества, на что король ответил, что генерал не должен сомневаться в том, что он всегда рад видеть его и своих славных парижан. Он просил генерала передать им это.
Генерал спросил, можно ли разрешить вернуться к выполнению прежних обязанностей тем охранникам, которые оставили свой пост и присоединились к национальным гвардейцам несколько недель тому назад. Это было бы жестом доверия. Какое может быть доверие к людям, находящимся здесь, внизу? И все же я думала, что и Людовик, и Лафайет верили в это.
Король поцеловал мне руку.
— Ты устала. Это был утомительный день. Иди к себе и ложись спать. Наш славный монсеньор де Лафайет позаботится, чтобы все было в порядке.
Лафайет поклонился.
— Ваши величества могут не беспокоиться, — сказал он. — Народ обещал соблюдать спокойствие в течение всей ночи.
Я отправилась в спальню и опустилась на кровать. Да, события этого дня очень утомили меня.
Незадолго до рассвета меня разбудили незнакомые звуки. Я привстала с кровати и уставилась в темноту. Я снова услышала голоса — грубые, хриплые голоса. Откуда они исходят? Я позвонила в колокольчик, и вошла одна из моих служанок. Она, должно быть, была рядом, что удивило меня, так как я наказала им не спать в моей комнате, а идти в собственные постели.
— Чьи это голоса? — спросила я.
— Женщин Парижа, мадам. Они бродят по террасе. Бояться нечего. Господин де Лафайет дал слово.
Я кивнула и снова попыталась заснуть. Но спустя, какое-то время меня разбудила та же служанка, а еще одна стояла у изголовья. Комната наполнялась криками.
— Мадам, быстро! Вы должны одеться! Они ворвались в замок! Они близко…
Я соскочила с кровати. Рядом была мадам Тибо, сестра мадам Кампан. Она сунула мои ноги в туфли и пыталась завернуть меня в шаль. Затем совсем близко я услышала голоса:
— Сюда. Мы схватим ее. Это ее комната. Я сам вырежу ее сердце.
— Нет, нет, это мое право.
— Быстрее, — кричала мадам Тибо. — Нет времени одеваться. Они сейчас сюда ворвутся.
— В апартаменты короля… — запинаясь, пробормотала я. — Дети…
По узкому коридору они потащили меня в сторону Ой-де-Беф. Дверь была заперта. Впервые я узнала, что она запирается, и меня охватил непреодолимый страх, так как я поняла по ясно раздававшимся голосам, что нападающие уже в моей спальне.
Мадам Тибо колотила в дверь.
— Скройте, откройте, ради Бога! Ради королевы откройте!..
Я услыхала крики.
— Она одурачила нас. Она сбежала. Где она? Мы найдем ее.
— О, Боже, — молилась я, — помоги мне быть храброй. Настало время. Это — смерть, это ужасная смерть.
Я заколотила в дверь, и неожиданно она открылась, и мы проскользнули в Ой-де-Беф. Паж, открывший нам, снова запер ее, а мы поспешили в апартаменты короля. Я рыдала от ужаса. Я могла стойко встретить смерть, но не насильственную, оскорбительную смерть от рук этих дикарей.
— Король! — вскричала я.
— Он отправился в вашу спальню за вами, — сообщили мне.
— Но они уже там!
— Он пошел потайным коридорам под Ой-де-Беф.
Этим тайным ходом он пользовался, когда люди, бывало, наблюдали за его посещениями моей спальни и хихикали при этом. Как хорошо, что я приказала сделать этот потайной ход!
Но что станется с ним? Будет ли он в безопасности? Они жаждут моей крови, а не его.
— Дети… — начала я. Но тут пришла мадам де Турзель, ведя их с собой, в спешке поднятых с постелей, укутанных в шали поверх ночных сорочек.
Они подбежали ко мне, я обняла их, прижала к себе, чтобы никогда с ними не расставаться. Тут появился король, спокойный, почти не запыхавшийся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81