— Мы скоро будем дома, — сказала я ему. Дом — это мрачная, сырая тюрьма, из которой мы бежали всего несколько дней назад. Я была почти рада, когда мы прибыли в Тюильри и оскорбления и кровожадные угрозы остались позади.
Мы бесславно вернулись домой. Измотанные, несчастные, мы прошли в наши старые апартаменты.
— Все кончено, — сказала я. — Мы снова там, откуда пытались бежать.
Но, конечно, это не соответствовало истине. Мы сделали шаг к катастрофе.
Больше не существовало короля и королевы Франции. Я знала это, хотя мне еще никто ничего не говорил.
Я сняла шляпку и распустила волосы.
Прошло так много времени, когда я смотрелась последний раз в зеркало. Несколько секунд я пристально рассматривала незнакомую женщину с воспаленными глазами, лицо, покрытое пылью дорог, порванное платье. Но не это поразило меня.
Мои волосы, которые мадам Дюбарри называла «рыжими», а портнихи Парижа сравнивали с цветом золота, стали совсем седыми.
Глава 11. Предместья выступили
Испытания заставляют человека понять, чего он стоит. В жилах моего сына течет моя кровь, и, надеюсь, однажды он подтвердит, что является достойным внуком Марии Терезы.
Мария Антуанетта в письме к Мерси
13 февраля 1792 года: Поехал повидать ее. Весьма опасаюсь национальных гвардейцев.
14 февраля: Видел короля в шесть часов. Людовик действительно благородный человек.
Дневник графа де Ферзена
«Марсельеза» была самым великим генералом Республики.
Наполеон
В первые дни после возвращения в Тюильри я пребывала в состоянии прострации. Я вздрагивала во сне, ощущая на себе грязные руки, чувствуя отвратительный винный перегар. Я тысячу раз снова и снова переживала ужас возвращения в Париж. Лафайет спас нас от ярости толпы вместе с такими людьми, как герцог д'Эгийон и виконт де Ноай, которые никогда не были моими друзьями, но они были возмущены бурей, бушевавшей вокруг нас.
Куда бы мы ни посмотрели, везде стояла стража. Нас стерегли так, как никогда ранее. Делалось все, чтобы не дать нам возможности вновь совершить побег.
Мы узнали, что граф Прованский и Мария Жозефина благополучно пересекли границу. Их потрепанная карета проезжала там, где не мог проехать наш роскошный дорожный экипаж. Я не хотела вспоминать, что это был экипаж Акселя, задержавший и выдавший нас. Он хотел сделать для меня как лучше, но беглецам, конечно, стоит отказаться от удобств ради свободы.
Я заплакала, когда услыхала, что Буйе прибыл в Варенн со своими войсками спустя всего полчаса после нашего отъезда, и когда он узнал, что мы уехали, то распустил эти войска — уже не было смысла вступать в военные действия с революционерами. Полчаса отделяли нас от свободы! Если бы мы не останавливались собирать цветы на обочине, если бы мы ехали более скромно, то могли бы двигаться с большей скоростью. Свобода была так близка, а мы потеряли ее. Не из-за невезения. Я должна здраво смотреть на вещи. Причина кроется не в судьбе, а в нас самих.
Во время этих длинных зимних месяцев я была в отчаянии. Я даже пыталась интриговать через Барнава, который восхищался мною во время той ужасной поездки в дорожном экипаже. Я писала ему письма, которые тайно переправляли, льстила ему, расхваливая его ум, оказавший на меня такое впечатление, что я сейчас обращаюсь к нему за помощью. Я сообщала ему, что готова пойти на компромисс, если это необходимо, и что я верю в его благородные намерения. Готов ли он помочь мне? Барнав был польщен и обрадован, хотя и осторожен. Он показал мои письма некоторым преданным ему друзьям и написал, что они заинтересовались, но предпочли бы иметь дело со мной, а не с королем.
Я должна, сообщали они мне, сделать все возможное, чтобы вернуть обратно во Францию моих деверей и попытаться убедить моего брата императора Леопольда признать французскую конституцию. Они подготовили черновик письма, которое я должна была послать, что я и сделала, хотя у меня не было никакого намерения подчиняться новой конституции, и я немедленно тайно написала брату о том, при каких обстоятельствах отправлено первое письмо.
Фактически я оказалась замешанной в опасной двойной игре, для ведения которой я была плохо подготовлена — интеллектуально и эмоционально. Я обманывала этих лиц, которые были готовы стать моими друзьями, но я не могла легко отказаться от того, что я считала своими правами от рождения. Я должна была предпринять какие-то действия, чтобы восстановить потерянное, поскольку мой муж не мог этого сделать. Но как я ненавидела обман! Лгать и вводить в заблуждение — это не входило в число моих недостатков.
Я писала Акселю:
«Я не могу понять себя и снова и снова задаю себе вопрос, неужели это я поступаю подобным образом. И все же что я могу сделать? И все же необходимо это делать, чтобы наше положение не стало хуже. Подобным образом мы можем выиграть время, которое нам так необходимо. Каким радостным для меня будет день, когда я смогу рассказать правду и назвать людей, с которыми я никогда не собиралась действовать вместе».
Я продолжала чувствовать себя очень несчастной из-за роли, которую мне пришлось взять на себя.
Что было еще хуже, так это отсутствие новостей от Акселя. Где он? Почему не свяжется со мной? Я слышала, что он в Вене, пытается заинтересовать моего брата нашим делом, пытается настоять, чтобы он послал во Францию войска, к которым могли бы присоединиться преданные нам солдаты и восстановить закон, порядок и монархию в нашей несчастной стране.
Когда я узнала, что граф Эстергази собирается в Вену, я попросила его передать кольцо графу де Ферзену. На нем были выгравированы три королевские лилии, а внутри надпись «Трус, кто покинет ее».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81