О Господи, как я желаю, чтобы это ужасное дело было кончено. До сих пор, к счастью, школа не пострадала. Надеюсь, тот факт, что эта девушка работала здесь, не слишком распространится. Когда я вспоминаю об этом, я не могу спокойно думать о следующем семестре.
У Терезы было прекрасное настроение, она строила предположения о том, во что тетя Пэтти будет одета и какой кекс Вайолит испечет к чаю.
В поезде, который вез нас в Пэддингтон, у нас было отдельное купе. Мне казалось, что Тереза выглядит несколько неуютно, и я спросила ее, не беспокоится ли она о чем-нибудь.
— Теперь нет, — сказала она. — Думаю, что теперь все будет в порядке. Замечательно, что мы на Рождество едем в Эппинг.
— Я уверена, нам всем там понравится.
— Тетя Пэтти, Вайолит, вы и я… Джон и Чарльз. Это будет прекрасно.
— Не могу понять, отчего же, имея перед собой такую перспективу, ты минуту назад выглядела так грустно.
Несколько секунд она молчала, кусая губы и вглядываясь в проносящиеся мимо поля.
— Мне следовало бы кое-что вам сказать. Теперь это уже не имеет значения. Все кончено. Может быть…
— Лучше освободи от этого свою совесть, — сказала я.
— Да, — сказала она, — теперь это безопасно. Есть Эппинг и Джон… и я думаю, он замечательный. Он как раз то, что надо.
— Пожалуйста, скажи мне, Тереза.
— Я не нашла ту серьгу у прудов.
—Что?
— Нет. Она была в комнате Юджини. Она нашла ее в конюшнях в Холле и должна была вернуть ее миссис Мартиндейл, но забыла. Она долго лежала в ящике в ее комнате. Вот я и взяла ее.
— О Тереза… ты солгала.
— Да, — сказала она, — но я считаю, что это в сущности была хорошая ложь. Он плохой человек, Корделия, а мы все знали, что он хотел вас.
— Тереза. Как ты могла?
— Ну, люди говорили, что он от нее отделался. А про серьгу они не знали. Это было только для вас. Чтобы остановить вас, показать вам…
Я молчала.
— Вы очень на меня сердитесь? — Тереза с беспокойством всматривалась в меня. — Я правда думала, что он вам нравится… а он злой. В нем дьявол. Юджини так говорила. Она сказала, что вы и он… Поэтому я и бросила в Шарлотту туфлей. Вам не надо иметь с ним ничего общего, мисс Грант. А теперь есть Эппинг и Джон… и Вайолит говорит, что она не удивится, если он очень скоро задаст вопрос.
Я сказала:
— Мы скоро будем в Пэддингтоне.
— Вы очень на меня сердитесь?
— Нет, Тереза, — сказала я. — То, что ты сделала, ты сделала из любви. Я полагаю, это извиняет многое.
— О, хорошо. Спустить сумки?
Тетя Пэтти с любовью и радостью обняла нас.
— Мы едем в Эппинг послезавтра, — сказала она. — Я подумала, ты захочешь немного побыть в Молденбери, чтобы все приготовить.
— Это будет так весело, — сказала Тереза. — Вот бы снег не таял.
— С ним не так легко передвигаться, моя дорогая. Могло бы оказаться, что мы не смогли бы путешествовать, — напомнила ей тетя Пэтти.
— Ладно, я рада, что он растаял.
— Учти, — продолжала тетя Пэтти, — лес выглядел бы очень красиво.
Вайолит приветствовала нас с ворчливой привязанностью, уверенная, что мы умираем от жажды.
— Над миской с горячей водой вас ждут гренки, так чтобы масло хорошо пропитывалось и они оставались горячими, — объяснила она. — И еще там сальные кексы на закуску, потому что маленькая птичка нашептала мне, что Тереза их больше всего любит.
Все тот же домашний уют. Было так трудно поверить, что он может существовать рядом с ужасной смертью.
Письмо пришло на следующий день. Как только я увидела австрийскую марку, меня охватила дрожь и несколько секунд я боялась его открывать.
Оно было написано незнакомым почерком и сообщало мне, что произошел несчастный случай. Сэр Джейсон Веррингер не может путешествовать и зовет меня. Его состояние таково, что мне не следует терять время.
Оно было подписано именем, которого я не могла разобрать, но под ним стояло слово доктор.
Вошла тетя Пэтти. Она уставилась на меня, а потом взяла письмо у меня из рук.
Я сказала:
— Случилось что-то ужасное. Я знаю.
Она тотчас поняла, потому что прошлой ночью я все ей рассказала. Теперь она с тревогой смотрела на меня.
— Ты поедешь, — сказала она. Я кивнула.
— Ты не можешь ехать одна.
— Я должна ехать, — настаивала я.
— Ладно, — ответила она. — Я поеду с тобой.
Это было долгое и утомительное путешествие по Европе, оно казалось дольше, чем было на самом деле, потому что мне не терпелось приехать.
Уехать из Молденбери оказалось нелегко. Вайолит была в полном замешательстве и сказала, что мы сошли с ума — да еще в канун Рождества! Тереза сердилась и дулась.
Мы пытались объяснить, но это было нелегко, пока Вайолит нехотя не признала, что раз Пэтти считает это правильным, так оно и должно быть. Тетя Пэтти сказала, что Тереза и Вайолит должны ехать в Эппингбез нас. Было много споров, но в конце концов сошлись на том, что так они и сделают.
Ехать с тетей Пэтти было чудесно. Она мало говорила, потому что знала, что я хочу помолчать. Она оставляла меня с моими мыслями, и все они были о Джейсоне Веррингере.
Во время этого путешествия я многое узнала о себе, ибо все это время боялась, что могу прибыть слишком поздно и больше никогда не увижу его живым. Я знала, что он в опасности: формулировка письма врача мне это сказала, и, глядя из окна вагона на холмы, реки и величественные горы, я пыталась представить, какой будет жизнь без него. Я избегала его, но как это будет, если избегать будет некого?
Если его там не будет, я никогда не захочу вернуться в Аббатство. В моей жизни будет глубокая грусть и воспоминания, которые я буду стараться забыть и никогда не смогу.
— Не думаю, — сказала тетя Пэтти, — что доктор предложил бы тебе проделать такое дальнее путешествие, если бы не было какой-то надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122