— Придет время и для этого. Сейчас ваша очередь.
Это было похоже на приказ, и я обнаружила, что говорю о своей прежней жизни, вспоминая вещи, которые до сих пор считала забытыми. Я вспомнила случаи из жизни в Африке, проведенные в миссии часы, которые казались бесконечными, пение гимнов, молитвы — всегда молитвы; маленьких чернокожих детишек, игравших в пыли; разноцветные бусы, позвякивавшие у них на шеях и талиях; странных насекомых, которые были похожи на палки и казались такими же зловещими, как и змеи, скользящие в траве, а с ними следовало быть очень осторожными.
Но больше всего я говорила о тете Пэтти и Мэноре и самой школе, о том, с каким нетерпением я предвкушала возможность стать участницей этой деятельной жизни.
— Вы вполне для этого подготовлены, — сказал он.
— О да. Тетя Пэтти об этом позаботилась. Я изучала ряд предметов и потом, конечно же, я была в Шаффенбрюккене для полировки, как тетя Пэтти это называет.
— Очень дорогая школа. Тетя Пэтти должна быть богатой женщиной, чтобы иметь возможность послать туда свою племянницу.
— Я думаю, она смотрела на это как на хорошее помещение капитала.
— Расскажите мне о Мэноре, — сказал он. И я говорила, описывая его комнату за комнатой и окружающий его участок в двадцать акров.
— Видите ли, у нас есть загон и конюшни, и игровые площадки.
— Похоже, у вас просторно.
— У имения хорошая репутация. Тетя Пэтти всегда старается ее улучшить.
— Мне нравится ваша тетя Пэтти.
— Это неизбежный результат знакомства с ней.
— Верная мисс Корделия.
Он откинулся назад и закрыл глаза. Я подумала, что это намек на то, что он хочет помолчать. Поэтому я сделала то же самое.
Покачивание корабля убаюкивало, а поскольку я и в самом деле устала и была глубокая ночь, я задремала. Проснулась я внезапно. Впереди можно было различить линию берега.
Я повернулась, чтобы взглянуть на моего попутчика. Никого. Его кресло и плед исчезли.
Я встала и огляделась. Людей на палубе было немного, и уж конечно его среди них я не обнаружила. Я отправилась вниз к Лидии.
Тетя Пэтти ждала в доке и выглядела еще более круглой, чем я помнила, и шляпа ее была роскошной: рюши из синей ленты и бант шириной с нее.
Она с любовью обняла меня, и я представила ей Лидию, которая не удержалась от слов: «Она точь-в-точь такая, как ты говорила».
— Рассказывала обо мне небылицы в школе, да? — сказала тетя Пэтти.
— Все, что она нам говорила, было замечательно, — сказала Лидия. — И нам всем захотелось пойти в вашу школу.
Я была поспешно представлена женщине, которая приехала за Лидией. Я поняла, что она была чем-то вроде экономки, и снова порадовалась тете Пэтти, которая приехала за мной сама.
Мы с ней устроились в поезде и всю дорогу разговаривали.
Я поглядывала вокруг в поисках незнакомца, но его не было видно. Было бы чудом, если бы он отыскался в такой толпе. Хотела бы я знать, куда он направился.
На станции Кантертон, где поезд едва ли более чем притормаживал, нас встречал одноконный наемный экипаж, который моментально доставил нас домой. Как всегда после долгого отсутствия, меня взволновал вид Грантли Мэнора. Сложенный из красного кирпича, с решетчатыми окнами, он выглядел скорее милым, чем грандиозным, но больше всего он выглядел домашним.
— Любимый старый дом, — сказала я.
— Значит, так ты о нем думаешь, да?
— Ну конечно. Я помню, как увидела его в первый раз… я уже тогда знала, что все будет в порядке, потому что встретила вас.
— Благослови тебя Бог, дитя. Но поверь мне, кирпичи да известка это еще не дом. Ты найдешь дом там, где будут люди, которые станут твоей семьей.
— Как вы это сделали, дорогая тетушка Пэтти. Девушки любили слушать о вас… О миндальном печенье, шляпах и всем прочем. Они всегда называли вас тетей Пэтти, словно вы и их тетя тоже. Мне хотелось сказать: «Эй, прекратите, она моя».
Было приятно войти в прихожую, ощутить запах пчелиного воска и терпентина, который всегда витал вокруг мебели и смешивался с запахами кухни.
— Ты устала?
— Право, нет. Просто взволнована оттого, что снова здесь.
— Усталость ты почувствуешь позже. Лучше днем отдохнуть. Потом я хочу с тобой поговорить.
— Конечно. Это большое событие. Я распрощалась с Шаффенбрюккеном.
— Я рада, что ты училась там, Корделия. Это будет благословением.
— Это приведет учениц сюда толпами.
Она слегка откашлялась и сказала:
— Ты скучаешь по девочкам, не так ли? И по горам, и вообще.
— Больше всего я скучала о вас, тетя Пэтти.
— Ну, хватит глупостей, — сказала она, но была глубоко тронута.
Если бы я не была слегка озадачена мужчиной, которого называла Незнакомцем, я заметила бы, что тетя Пэтти изменилась. Это было едва заметно, но ведь я так хорошо ее знала! Я могла бы уловить, что она чуточку менее жизнерадостна, чем обычно.
Однако я получила намек от Вайолит Баркер — экономки тети Пэтти, ее компаньонки и преданной подруги, которая уже жила вместе с ней, когда я впервые приехала столько лет назад. Она была довольно угловатой и худой — полная противоположность тетушке, но они превосходно ладили. Вайолит не имела никакого отношения к обучению девиц, но она очень умело занималась хозяйством и была важной фигурой в заведении.
Вайолит смотрела на меня столь настороженно, что я подумала: должно быть, тетя Пэтти настолько серьезно говорила о шаффенбрюккенском лоске, что Вайолит пытается его разглядеть.
Затем она совершенно неожиданно сказала:
— Крыша. Ее нужно переделать в ближайшие два года, так говорят. И это еще не все. Западную стену надо укрепить. Была мокрая зима. Она заботит твою тетю. Говорила она об этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122