VadikV


95
Виталий Сёмин: «Нагрудны
й знак «OST»»



Виталий Сёмин
Нагрудный знак «OST»





Аннотация

Главная книга жизни Виталия Сё
мина Ц роман «Нагрудный знак „OST“ Ц суровое и честное, наполненное траги
змом повествование о страшных годах каторги в гитлеровских арбайтслаг
ерях, куда будущий писатель был угнан в 1942 году пятнадцатилетним подростк
ом.

Виталий Сёмин
Нагрудный знак «OST»

1

Здание было трехэтажным, бывшее фабричное здание с цементными, приспосо
бленными под тачечные колеса полами, с большой колоннообразной печкой п
осредине помещений, которые раньше были фабричными цехами. Печек у нас т
аких не делают, похожи они на увеличенную во много раз буржуйку, известну
ю по кинофильмам о гражданской войне. Никаких приспособлений для пригот
овления пищи в такой печке нет Ц только поддувало и колосники, на которы
х горит кокс. Печка поражает экономичностью: малое количество кокса силь
но разогревает ее, а огромное железное тело, выложенное изнутри кирпичом
, как термос, долго сохраняет тепло. От этой печки идут длинные коленчатые
дымогарные трубы, выводящие газ через окно. Они идут над двухъярусными к
ойками, подвешенные на толстой железной проволоке к специальным потоло
чным кронштейнам. И эти выкрашенные черной огнеупорной краской трубы, и
низкий над койками потолок, и сами каторжные койки, деревянные или желез
ные, собранные из некрашеных стандартных деталей, придают всему помещен
ию неправдоподобный, невыносимый вид. Живут в таких помещениях от ста до
двухсот человек Ц койки здесь двух-, а к задней стене и трехэтажные. На ка
ждой койке по бумажному матрацу, набитому соломой, и по бумажной подушке,
тоже набитой соломой. На каждую койку полагается по два одеяла: одно вмес
то простыни, другое Ц чтобы укрываться. Одеяла стертые и сплюснутые от д
олгого употребления. И все это Ц деревянные койки, отдаленно напоминающ
ие ряды грубо сколоченных люлек, и бумажные матрацы, и пол, и потолок, и сам
воздух Ц серого цвета, цвета соломенной трухи, которой набиты подушки и
матрацы. Лампочек на весь зал три: у входа, над столом и у печи, вокруг котор
ой небольшое, свободное от коек пространство. Лампочки слабые, свет от ни
х тоже серый, соломенный и тоже, кажется, пахнет соломенной трухой.
Столов на все это помещение два. Они сбиты, как сбивают столы для летних вр
еменных кухонь Ц обструганные доски, ножки накрест и длинная переклади
на между ними. За столы могут сразу сесть человек тридцать, но столы всегд
а пусты. Едят, спят, сидят на койках.
Когда ложатся спать, все слышат у себя под щекой скрипение соломенной тр
ухи и запах, идущий от этой старой, пыльной, перетертой соломы,Ц запах гол
ода, фабрики и казармы.
Еще очень силен в здании запах дезинфекции Ц карболки и дымящейся извес
ти. Тот, кто поднимается из уборной, долго и в запахе собственной одежды, и
в запахе одеяла, и в запахе матраца, и в воздухе, который выдыхает сам, слыш
ит карболку и известь. И если у него есть сигарета, он переждет, прежде чем
закурить, иначе и табак будет пахнут только известью и карболкой. Когда к
то-то умирает, его сносят вниз, в умывалку, которая расположена рядом с уб
орной, и постепенно этот мутный запах приобретает для всех живущих здесь
ужасное значение. Значение это с запахом извести и карболки связывается
надолго. И жутко бывает спускаться ночью в уборную, даже если рядом, в умы
валке, никто не лежит.
В уборной всю ночь горят синие маскировочные лампочки, и синий этот подв
альный свет тоже связывается с плотным и ядовитым запахом гашеной извес
ти и карболки.
В уборную жутковато спускаться еще и потому, что как раз у входа в подвал,
на первом этаже,Ц вахтштуба, полицейская комната. Не то чтобы полицейск
ие мешали спускаться в уборную или в умывалку, но лучше не попадайся част
о им на глаза, чтобы не запомнили и не выделили тебя. Никого еще не запомин
али и не выделяли для чего-нибудь хорошего.
Почти круглосуточно в глазах у тех, кто живет здесь, то яркий, то тусклый э
лектрический свет. Утром поднимаются при электрическом свете, бегут в по
двал оправиться и умыться, а затем еще раз спускаются туда же для пересче
та. Прежде чем выпустить партию людей на улицу, их пересчитывают в умывал
ке.
На работу по городу идут в темноте, работают в цехах, где днем и ночью гори
т свет, в лагерь возвращаются в темноте. И те, кто работает в ночной, тоже по
чти не видят дневного света. В лагерь их пригоняют в утренние сумерки, ког
да в помещении еще не выключено электричество, а синие маскировочные што
ры не подняты. Ночники и не торопятся поднимать шторы Ц вернее всего пря
мо после работы лечь спать. Но многие выстраиваются в очередь к вахтштуб
е, там Гришка-старшина делит хлебные пайки; тем, кто носит заливку, режет б
уханку на четверых, всем остальным Ц на пятерых. В очередь с утра становя
тся те, у кого большая пайка, и самые голодные и малодушные. Очередь стоит
во всю длину коридора и еще выходит на лестничную площадку. В этой очеред
и никто не лезет вперед, никто не просит, чтобы его пропустили. Каждый держ
ится своего места Ц боится вспугнуть судьбу. Полезешь, а тебе выпадет ма
ленькая пайка.
Около очереди слоняются колеблющиеся, делающие вид, что они в умывалку и
ли из умывалки. Но колеблющиеся никогда не выдерживают. Становятся в оче
редь.
В коридоре и на лестничной площадке горят электрические лампочки, и полу
чающие пайку встречаются с Гришкой-старшиной на грани электрического и
дневного света:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19