– По правде говоря, я понимала это скорее как нечто вроде одалживания, поскольку, достигнув БЛА, мы всегда можем сделать так, что...
– Нэт, садись рядом и пристегивайся.
Гомес оглянулся.
– А ты, Тесси, и вы, сестрички, забирайтесь на борт и будьте готовы к старту. Мы собираемся сваливать отсюда muy rapidamente Очень быстро (исп.).

.
– В секунду, красавчик.
Не прошло и трех минут, как все оказались на борту. А уже через шесть минут шаттл с ревом сорвался с причальной палубы «Казино».

Глава 23

Джейку потребовалось добрых полминуты, чтобы узнать человека, который окликнул его.
За дверным проемом в темном металлическом инвалидном кресле сидел хрупкий, невероятно худой человек. Тонкие пальцы, вцепившиеся в подлокотники, казались пальцами скелета. Лицо человека было таким же серым, как и стены коридора.
– Здравствуй, Джейк, – произнес слабый, усталый голос.
Джейк сделал два шага вперед.
– Пит Гудхилл?
– Ты меня давно не видел.
И человек, и его голос, казалось, почти утратили материальность.
– Во всяком случае – с того времени, как меня засадили в Холодильник. Больше четырех лет. А ты что, по-прежнему тюремный психиатр?
На губах врача появилось что-то отдаленно напоминавшее улыбку.
– Только до тех пор, пока не сумеют найти замену.
– А в чем, собственно...
– Я умираю от редкой формы рака. От нее, к сожалению, все еще нет никаких лекарств.
– Извините, пожалуйста, сэр, – вмешался робот, – но нас, очевидно, ждут...
Доктор Гудхилл тронул одну из кнопок на правом подлокотнике своего кресла. Из маленького отверстия в боковой стенке кресла сверкнул тонкий ярко-оранжевый луч. Луч ударил робота прямо в грудь.
Послышалось какое-то дребезжание, глаза робота захлопнулись, руки бессильно упали, и он застыл.
– Зайди сюда на минутку, Джейк. Мне надо с тобой поговорить.
Взглянув на неподвижного робота, Джейк вошел в комнату.
– Все никак не можешь поладить с коллегами, Пит, – заметил он. – Совсем как тогда, когда работал в южнокалифорнийской полиции.
– В те времена мне не приходилось зависеть от этого долбаного кресла, если появлялась нужда разобраться с такими вот надоедливыми засранцами.
Кресло Гудхилла проехало насквозь маленькую комнату и через еще одну дверь выкатилось в другой коридор.
– Вот сюда. Ты уж извини, что я начал тебе плакаться. Психиатру не к лицу так поступать – это плохой пример для пациентов. Но умирать и вправду тоскливо, если задумаешься об этом немножко. Как бы там ни было, Джейк, но я очень рад, что ты все-таки выбрался из этого места. Никогда не сомневался, что тебя просто подставили.
– Знаю, Пит. Было еще несколько людей, думавших так же, но никто не мог ничего доказать.
По правую руку от них открылась белая дверь.
– Моя контора.
Инвалидное кресло перенесло хрупкого, умирающего человека через порог большой комнаты с яркими оранжево-желтыми стенами.
– Вот такие мелочи немного скрашивают мне жизнь в этих стенах. Как выяснилось, теплые цвета не дают мне совсем пасть духом.
– Это заведение никогда не славилось особо теплой атмосферой. – Джейк сел в алое кресло. – Иногда мне кажется...
– Что тебе кажется, Джейк?
– Даже не знаю, Пит. Что меня здесь и вправду заморозили, а потом я так и не оттаял окончательно.
Гудхилл тронул кнопку на подлокотнике. Серебристый стержень выскочил из кресла, по-змеиному изогнулся и вытер ему нос платком.
– Никто никогда толком не изучал постэффекты пребывания в Холодильнике. Я собирался написать книгу, которая... Мать твою, чего я плету? Да меня до этого десять раз кондрашка хватит.
– А нельзя все-таки подобрать что-нибудь такое...
– Нет, ни хрена не выйдет. Это тебе, Джейк, не честертоновский вирус.
– Ты знаешь про Честертона?
– Я знаю, над чем ты работаешь.
– Есть какие-то догадки, кто мог спереть его хладный труп?
Гудхилл тронул кнопку на правом подлокотнике. Появился еще один серебристый стержень, на этот раз – с маленькой кислородной маской, которую он прижал к лицу врача. Секунд двадцать прошло в молчании.
– У меня нет никаких конкретных фактов, Джейк, – ответил Гудхилл, когда стержень снова куда-то спрятался, – однако я уверен, что не ошибаюсь. – Высокий голос врача звучал хрипло. – Чтобы найти Честертона, тебе нужно поговорить с начальником тюрьмы.
– С начальником тюрьмы? С Нивенхаузом?
– С ним самым. У нас, в Холодильнике, ты его не найдешь. Скорее всего сидит у себя дома в БЛА, в секторе Малибу. Тюрьма, уйма несчастных ублюдков, замороженных в стеклянных гробах, что твои спящие красавицы, – все это действует ему на нервы. «Они же совсем как мертвецы, Питер» – так он мне говорил. Я ведь и сам почти мертвец, так что, пожалуй, тоже его пугаю. Прости, снова эта жалость к себе.
– Меня тоже недавно обвинили в жалости к себе, – сказал Джейк. – Распространенная, видать, штука. Может, эпидемия?
– Что, несладко приходится?
– Слыхал про мою бывшую супругу?
– У нее чума.
– Дэн, мой сын, почему-то решил...
– Я знаю Дэна. Ты что, не помнишь – я же был на его дне рождения, когда ему исполнилось десять.
– Верно, ты еще показывал «волшебные фокусы». Дэн тогда и вправду...
Джейк смолк на полуслове.
– Не бойся, Джейк, не бойся. Меня уже совсем не огорчают напоминания, что теперь я не то что вытаскивать золотые монеты из уха ребенка – собственный нос-то вытереть не могу.
И тут голова Джейка неожиданно поникла. Он закрыл лицо ладонью и заплакал. Продолжалось это какие-то пять – десять секунд. Потом он глубоко вдохнул, выдохнул и недоуменно покачал головой.
– Что это вдруг со мной такое?
– Возможно, тебе просто грустно и больно видеть меня в подобном состоянии, – ответил психиатр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64