я просто передам вас шерифу. С учетом той суммы, что уже получена, и того факта, что все улики указывают на вас, думаю, вас посадят лет на десять.
— Я... — Эмма нахмурилась. — Это серьезно, — сказала она. — Не шутите. — Ну почему он не слушал?
Он снова низко склонился над стулом, на этот раз вновь опираясь о край сиденья ладонями.
— Вы не хотите взглянуть со стороны на то, как и где вы сейчас лежите, мисс Маффин или как там вас зовут? — Он наклонился еще ниже, согнул локти, постепенно, но неотвратимо, приближаясь к ней, опускаясь все ниже. Она смотрела прямо в его зрачки, которые опасно сузились. — Я похож на человека, который шутит? И что именно во всем этом вы находите особенно забавным?
— Я... я не хочу идти в тюрьму. — Эмма готова была сымитировать плач, но слезы, самые настоящие, подкатили к глазам. Она и сама удивилась. Но Эмма действительно совсем не хотела идти в тюрьму.
Тюрьма — это то место, где умерла Джоанна, сестра Зака. Из-за тюрьмы они прекратили свои игры в Лондоне. Эти игры балансировали на грани закона, где поймать трудно, еще труднее предъявить обвинение, поскольку жертвы мошенников сами, как правило, по уши в грязных махинациях. Но если уж преступников ловили, то сроки назначали, исходя из тех же принципов, что и штрафы за убиение овец в Йоркшире, — судьи были чертовски рады тому, что им удалось схватить ускользающих преступников. Джоанну приговорили к пожизненному заключению, но в ее случае это пожизненное длилось всего год и три месяца.
Причин для того, чтобы вести спокойную, честную жизнь, было вполне достаточно. Но в данном случае выбора у Эммы не было — в тюрьму она идти не хотела.
— Я... я полагаю, что могла бы предпринять меры чтобы не попасть в тюрьму. — Господи, ей придется вместе с ним идти грабить его дядюшку, если не удастся придумать иной выход.
Он заморгал. Выглядел он довольно растерянно. Наконец после раздумий переспросил:
— Серьезно?
— Да, честное слово.
Он взглянул на кровать. Он не хотел, само вышло. Он покачал головой, как будто мог таким образом избавиться от навязчивой мысли.
— Только не это, — быстро и тревожно сказала Эмма, напряженно вытягивая шею.
Он собирался сделать вид, что она все поняла неправильно, что этой искорки во взгляде вовсе не было, что он даже помыслить не мог о том, чтобы поставить на кон ее тело, угрожая ей тюрьмой и прочими бедами.
— Вы должны знать, — терпеливо пояснила она, чтобы его не обнадеживать, — я не сплю с мужчинами ради денег или еще ради чего. Только по своему выбору. — Это решение она приняла давно и всегда ему следовала. И в этом смысле считала, что ей есть чем гордиться. Нельзя сказать, что в ее жизни не было ситуаций, когда, поступись она принципами, все было бы куда легче. Но в этом вопросе Эмма была весьма принципиальна. И та ситуация, в которой она оказалась сейчас, ничего не меняла.
— Со многими переспала, да? — спросил он скорее с любопытством, нежели с осуждением.
— Нет. — На самом деле спала-то она только с одним мужчиной — собственным мужем. И еще давно почти переспала с одним семнадцатилетним парнем. Эмма упрямо сжала губы.
— Ты пойдешь в тюрьму, — сказал он и, ткнув в нее пальцем, приказал: — Жди меня здесь, — и фыркнул, довольный своей шуткой.
Как смешно. Велеть беспомощной женщине, которую сам связал, ждать его.
— Очень забавно, — процедила она, но, когда Стюарт исчез из поля зрения, в панике воскликнула: — Вы где? Вы куда пошли? Не надо!
— Чего не надо? Искать чертова шерифа, что бы он забрал тебя в тюрьму, как ты заслуживаешь?
— Да. Нет. Ладно, не надо... — И быстро, запальчиво: — Я скажу им, что вы взяли большую часть денег себе.
— А я покажу им парик. Тебя они сегодня уже видели, знают, в каком ты номере. Нет ничего, что указывало бы на меня. Это все ваше — ваше преступление, мисс Маффин. Кстати, а как вас зовут?
— Эмма.
— Эмма? — Он вновь подошел и очень внимательно, изучающе стал на нее смотреть. — Как мило.
Эмма отвернулась. Ей пришлось выдержать еще одну странную битву с чувством униженности и в то же время какого-то непостижимого родства, которое уже соединило их. Она не хотела испытывать к нему то, что испытывала.
— Оно вам больше подходит, — одобрительно заметил он.
«С чего он взял?» — подумала она и, чтобы отвлечься, сказала:
— Да, у меня есть мысль насчет вашего дяди. — Господи, хоть что-нибудь, лишь бы выбраться из этой ямы.
Он нахмурился. После нескольких долгих секунд молчания он произнес:
— Я слушаю.
— Что... — Эмма ощущала почти физическую боль от того, что собиралась сделать. Но выбора не было. — Что он у вас взял? Сколько это стоит?
— Дело не в денежном выражении этих вещей, я уже говорил вам. — Он пожал плечами. — Должен сказать, что мой отец был жестоким человеком, и его младший брат временами очень на него похож. Леонард тоже кое-что получил. Не виконтство и не то, конечно, что он в своей жадно сти хотел получить. — Затем последовала пауза. Если Эмма правильно его поняла, он хотел сказать, что эти две вещи вернуть будет куда труднее, чем просто деньги. — Леонард отрицает это, но статуэтка у него. Я знаю, что статуэтка у него. Я хочу ее вернуть. Он приезжал в Данорд до меня и постарался вывезти все ценное, но эта статуэтка мне особенно дорога, не говоря уже о том, что она стоит целое состояние. И еще он взял, будь он неладен, серьги моей матери, единственные серьга, которые, как мне помнится, она носила. Я хочу вернуть то и другое — серьги и статуэтку. — Стюарт приподнял бровь. — Вы сможете их добыть?
— Да. — Нет. Кто знает? В этот момент она готова была пообещать ему все, что угодно. Пора как-то обосновать свое обещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116