Обеденный стол красного дерева, который сделал Велютта.
Ее пугали транслируемые по Би-би-си кадры войн и голода, на которые она ин
огда натыкалась, переключая каналы. Старые страхи перед революцией и мар
ксистско-ленинской угрозой вернулись в облике новых телевизионных тре
вог из-за растущего числа отчаявшихся и обездоленных людей. В этнически
х чистках, голоде и геноциде она видела прямую угрозу своей мебели.
Двери и окна она всегда держала запертыми, если только ей не нужно было им
и пользоваться. Окнами она пользовалась в нескольких целях. Глотнуть Све
жего Воздуха. Уплатить За Молоко. Выпустить Залетевшую Осу (за которой Ко
чу Мария должна была гоняться по всему дому с полотенцем).
Она запирала даже свой жалкий облупившийся холодильник, где хранила нед
ельный запас булочек с кремом, которые Кочу Мария покупала в кондитерско
й «Бестбейкери» в Коттаяме. И две бутылки с рисовым отваром, который она п
ила вместо воды. На полочке под морозильником она держала то, что осталос
ь от обеденного сервиза Маммачи с синим рисунком в китайском стиле.
Дюжину ампул инсулина, которую привезла ей Рахель, она положила в отделе
ние для масла и сыра. Она, видимо, считала, что в наши дни даже тот, кто внешн
е Ц сама невинность, может оказаться похитителем фарфора, маниакальным
пожирателем булочек с кремом или вороватым диабетиком, рыщущим по Айеме
нему в поисках импортного инсулина.


* * *

Она даже близнецам не доверяла. Считала их Способными На Все. На что угодн
о. Они даже могут выкрасть обратно свой подарок, подумала она,
и ее больно уколола мысль, что вот она опять рассматривает их как единое ц
елое. Хоть столько уже лет позади. Ни за что не желая впускать прошлое в св
ое сознание, она тут же поправилась. Она. Она может выкрасть обратно
свой подарок.
Она взглянула на стоящую у обеденного стола Рахель, и ей привиделась в не
й та же уклончивая нездешность, та же способность держаться очень тихо и
очень незаметно, которой Эста овладел в совершенстве. Крошка-кочамма бы
ла несколько даже напугана неразговорчивостью Рахели.
Ц Ну так что? Ц спросила она. Голос прозвучал резко и неуверенно. Ц Каки
е у тебя планы? Сколько ты здесь пробудешь? Решила уже?
Рахель попыталась выговорить фразу. Она свалилась с языка исковерканна
я. Как зазубренный кусок жести. Рахель подошла к окну и открыла его. Чтобы
Глотнуть Свежего Воздуха.
Ц Потом не забудь закрыть, Ц сказала Крошка-кочамма и заперла лицо на к
люч, как дверцу буфета.

Теперь уже в окно нельзя было увидеть реку.
Можно было до тех пор, пока Маммачи не распорядилась сделать заднюю вера
нду закрытой и установить там первую в Айеменеме скользяще-складную две
рь. Выполненные маслом портреты преподобного И. Джона Айпа и Алеюти Амма
чу (прадеда и прабабки Эсты и Рахели) перенесли с задней веранды на передн
юю.
Там они висели и сейчас, Благословенный Малыш и его жена, по одну и другую
сторону от набитой опилками и вставленной в рамку бизоньей головы.
Преподобный Айп улыбался безмятежной прародительской улыбкой уже не р
еке, а дороге.
У Алеюти Аммачи был более тревожный вид. Словно она хотела обернуться, но
не могла. Возможно, ей не так легко, как ему, было оторвать взгляд от реки. Гл
аза ее смотрели туда же, куда смотрел муж. Но сердцем она смотрела в другую
сторону. Ее кунукку Ц тяжелые, матового золота гроздевые серьги Ц силь
но оттягивали мочки ушей и свисали до плеч. Сквозь ушные отверстия можно
было видеть горячую реку и склоненные к ней темные деревья. И рыбаков в ло
дках. И рыб.
Теперь уже из дома нельзя было увидеть реку, но как морская раковина на вс
егда сохраняет в себе ощущение моря, так Айеменемский Дом все еще сохран
ял в себе ощущение реки.
Набегающее, затопляющее, рыбноволнистое.

Стоя с ветром в волосах у открытого окна столовой, Рахель видела, как дожд
ь барабанит по ржавой железной крыше бывшей бабушкиной консервной фабр
ики «Райские соленья и сладости».
Она была расположена между домом и рекой.
Там делали соленья, маринады, фруктовые соки, джемы, карри в порошке анана
совые компоты. И банановый джем Ц правда, незаконно, так как УПП (Управлен
ие по пищевой промышленности) запретило его на том основании, что, соглас
но их классификации, это был не джем и не желе. Слишком жидко для желе слиш
ком густо для джема. Ни то ни се; промежуточная консистенция.
Если следовать их правилам.
Теперь, после многих лет, Рахели казалось, что трудности с классификации
простирались в их семье гораздо дальше, нежели этот вопрос о джеме-желе.

Вероятно, Амму, Эста и она были самыми злостными нарушителями. Но не единс
твенными. Другие тоже нарушали правила. Все их нарушали. Заходили на запр
етную территорию. Играли в кошки-мышки с законами, определяющими, кого сл
едует любить и как. И насколько сильно. Законами, согласно которым бабушк
и Ц это бабушки, дяди Ц дяди, матери Ц матери, двоюродные сестры Ц двою
родные сестры, джем Ц джем, а желе Ц желе.
В их семье дяди становились отцами, матери Ц любовницами, а двоюродные с
естры умирали и лежали в гробу.
В их семье немыслимое становилось мыслимым и невозможное случалось в де
йствительности.


* * *

Еще до похорон Софи-моль полицейские нашли Велютту.
На руках у него была гусиная кожа в тех местах, где их защемили наручникам
и. Холодными наручниками, от которых шел кислометаллический запах. Как о
т железных автобусных поручней и ладоней кондуктора.
Когда все было кончено, Крошка-кочамма сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17