Командующий же войсками, вся главная квартира, начальник отряда, генерал Головачев, и вся кавалерия, пошли прямо к Аму-дарье. На походе, командующий войсками выслал вперёд для разведок о неприятеле большую часть кавалерии, под начальством подполковника Главацкого и Их Высочеств Великого Князя Николая Константиновича и Князя Евгения Максимилиановича.
Пройдя несколько вёрст, нашим взорам представилась ещё издали серебристая полоса великой реки Средней Азии и вскоре мы приблизились к берегу Аму-дарьи, открывшейся нам теперь во всей своей красоте. На том месте, где мы стояли, бивакировал перед тем наш неприятель, который бежал и оставил после себя одни только сплетённые из кустов шалаши; за ним-то направилась наша кавалерия.
По прибытии к реке, командующий войсками сошёл с лошади [45] и мы все последовали его примеру. В этом месте Аму-дарья имеет около двухсот сажен ширины или несколько более; но в других местах она уширяется до двух вёрст, а течение в самом русле, даже в обыкновенное тихое время, чрезвычайно быстрое; глубина реки очень большая, хотя местами встречаются и мели.
Не могу передать того чувства, с которым мы взирали на эту величественную массу вод, ещё так недавно, в тяжёлые минуты, бывшую предметом всех наших упований и надежд. Здесь, на берегах Аму-дарьи, в нескольких тысячах верстах, вдали от отечества, в самой глубине варварской Азии, куда, со времён Александра Македонского, не проникала ни одна европейская армия, стоял теперь небольшой руский отряд из нескольких тысяч человек, в продолжение двух месяцев боровшийся с самою ужасною, безжизненною природою, с страшными ураганами, с палащим и удушливым зноем, и вышедший победителей из всех выпавших на его долю нечеловеческих испытаний. Эта мысль, невольно занимавшая, в данную минуту, каждого из нас, возвышала дух и вселяла какой-то трепет благоговения пред этим простым человеком, называемым русским солдатом, для которого, кажется, нет ничего невозможного… Честь и хвала русскому воинству в лице нашего отряда, и слава главному вождю действующих против Хивы войск! Задача была одна из самых тяжёлых, когда либо предстоявших военачальнику. Я не берусь судить о сделанных, быть может, в этом случае ошибках, свойственных, впрочем, каждому человеку; но знаю то, что в то время, когда отряду грозило страшное бедствие, нужно было иметь много характера, чтобы не растеряться и сохранить то невозмутимое спокойствие, которое выказано было генерал-адъютантом фон-Кауфманом. Никто также не может не отдать ему полной справедливости в том, что во всё время тяжкого для всех похода, отличительною чертою главного начальника экспедиции была постоянная заботливость и попечение о войсках. Наконец, разделяя наравне со всеми всё, что только приходилось переносить отряду, он, своей неутомимою деятельностью и распорядительностью, так или иначе, но привёл вверенный ему отряд к указанной Высочайшею властью цели и покрыл русское оружие новым венком неувядаемой славы.
Достигнув берегов Аму-дарьи, мы, конечно, с жадностью бросились тотчас пробовать её воду. Вкусом вода оказалась весьма не дурною, но была несколько мутна. Можно было подумать, что Аму [46] волнуется, видя свои берега осквернёнными присутствием европейских воинов….
Командующий войсками располагал ожидать у берега реки присоединения войск, оставленных под начальством генерала Бардовского, так как здесь должен был быть ночлег. Мы уже собирались выбрать себе местечко для ночлега, в ожидании прибытия наших верблюдов с вещами, как вдруг прискакал офицер от начальника кавалерии с известием, что часть бежавшего неприятеля переправилась чрез Аму-дарью на каюках или лодках, и что летучий отряд наш успел только помешать переправе одного каюка, который почти на половине реки стал на мели; остальная же часть туркмен ускакала по направлению к гор. Шурахану. Командующий войсками, начальник отряда и вся главная квартира тотчас же сели на коней и с конвоем от сборной сотни пустились большой рысью вслед за офицером, привёзшим известие. Дорога, по которой мы ехали, шла берегом Аму-дарьи и только в некоторых местах отдалялась от неё, расстояние до того места, куда вёл нас казачий офицер, было, вероятно, вёрст семь или восемь, так как, по прошествии часа времени, мы уже спускались с довольно большой возвышенности прямо к берегу Аму-дарьи. Недалеко от этого места, река делала довольно крутой заворот и вода омывала весьма высокий, почти совсем отвесный берег. Здесь мы нашли всю кавалерию, которая остановила преследование туркмен, вследствие того, что сотни, с ночным переходом от Адам-крылгана, сделали до шестидесяти вёрст по глубокому песку и дальнейшее насилование непоенных лошадей, могло, как говорится, совершенно осадить их.
Начальник кавалерии и Их Высочества встретили командующего войсками, объяснили ему причины, по которым далее не преследовали неприятеля, и указали на стоявший на мели, в саженях двухстах около берега, неприятельский каюк с хивинцами. Не прошло и четверти часа, как с противоположной стороны реки поднялся ужаснейший вихрь: песок столбом взвился до самых облаков, ветер с страшным гулом перенёс всю эту песчаную тучу на нас и мы вмиг были осыпаны песком и дождём. Но вихрь этот продолжался не более получаса; небо прояснилось и жара снова начала так допекать нас, как будто, в самом деле, природа изыскивала все средства, чтобы воспрепятствовать появлению в здешних местах незваных европейских гостей.
Когда прояснилась погода, командующий войсками решил [47] оставаться на этом месте часов до шести, для того, чтобы дать отдых утомлённым казачьим лошадям и напоить их, а к вечеру возвратиться на ночлег в бывший туркменский лагерь, на берегу Аму-дарьи, куда должен был прибыть и генерал Бардовский с пехотою, артилериею и обозом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28