«А тут еще Громов исчез, – думал Клинков. – Наверное, попал в компанию меценатов и забыл и думать обо мне».
Но в этот самый момент в виде наглядного, фактического опровержения в комнату влетел запыхавшийся Громов.
– Что это ты, брат?! – спросил Клинков, скосив на него глаза. – Будто бы только что из церкви вырвался?
– Почему… из церкви?
– Да ведь ты принадлежишь к тому незадачливому разряду людей, которых и в церкви бьют. Вот я и думал…
– Ты? Думал?! Может ли с тобой это случиться?
– Тебя это удивляет? Очень просто: я думаю бесшумно, поэтому снаружи ничего не заметно, а ты, когда над чем-нибудь задумаешься, то в твоей голове слышно легкое потрескивание. Будто чугунная печка постепенно накаливается.
– Хочешь, я тебя сейчас водой оболью?
– Если ты этим докажешь высокое состояние твоих умственных способностей – обливай.
– Просто оболью. Чтоб ты не приставал.
– Не надо. Я предпочитаю сухое обращение.
– Недурно сказано. Запишу. Может быть, в редакции «Скворца» за это нам заплатят рублишку. Кстати! Сейчас швейцар передал мне письмо с адресом, написанным женским почерком…
– Тебе письмо?
– Нет.
– Мне?!
– Нет.
– А кому же?!
– Нам обоим.
– Странный вы народ, ей-Богу. Сколько вас по всем церквам ни бьют, все вы не умнеете. От кого письмо?
– Недоумеваю. Наверное, какая-нибудь графиня, увидя меня на прогулке, пишет, что я поразил ее до глубины души.
– Возможно. Если она гуляла на огороде, а ты стоял в своей обычной позе – растопыря руки и скривившись на бок для наведения ужаса на пернатых…
Не слушая его, Громов разорвал письмо и вдруг вскричал в неописуемом удивлении:
– Не сон ли?! Знаешь, кто нам пишет? Madame Подходцева!
– Уже?
– Что уже?
– Собирается изменить Подходцеву?
– Кретин!
– Первый раз слышу. Что она там пишет? Не просит ли развести ее?
– «Многоуважаемые Клинков и Громов»…
– Видишь, меня первого написала, – съязвил Клинков. – А тебя приписала так уж… из жалости.
– «Я знаю, что, выйдя замуж за Боба [ Имя Подходцева – Александр (см. главу «Жестокий поединок». (Прим. ред.)

], я похитила у вас любимого друга, но, надеюсь, вы на меня не сердитесь. Чтобы доказать это, приходите нынче вечером пить чай. Познакомимся и, думаю, будем друзьями».
– Ишь ты, пролаза, – проворчал Клинков. – Сколько сахару! Больше там про меня ничего нет?
– Есть. Вот: если Клинков, благодаря своей толщине, не пролезет в квартиру, мы ему вышлем чаю на улицу, к воротам… Впрочем, может быть, он сидит в лечебнице для умалишенных, и потому…
– Брось, надоел. Как она подписалась?
– «Ненавистная вам Ната Подходцева».
– Правильно. Так что же мы… пойдем?
– Противно все это. А?
– Тошнехонько. Вышитые салфеточки, на чайнике вязаный гарусный петух…
– Верно. А Подходцев лежит в халате на диване, курит трубку и заказывает кухарке на завтра обед.
– А сбоку полотеры ерзают по полу, стекольщики вставляют стекла, а в углу мамка полощет пеленки.
– С ума ты сошел? Они всего два месяца как поженились!
– Ну да, – скептически покривился Клинков. – Будто ты не знаешь Подходцева. Так пойдем?
– Черт их знает. Правда, что там накормят. А я с утра ничего не ел.
– Красивая она, по крайней мере?
– Клинков!
– И о чем с ними говорить, спрашивается?
– Сейчас видно, что ты не бывал в хорошем обществе. Ну вот, предположим, приходим мы… «Здравствуйте, как поживаете?» – «Ничего себе, спасибо. Садитесь». Сели. Оглядываемся. «Хорошая у вас квартирка. Не дует?» – «Что вы, что вы!» – «С дровами?» – «Без дров. А за дрова теперь так дерут, что сил нет». – «Да, уж эти дрова». – «Можно вам чаю стаканчик?» – «Пожалуй». Понимаешь? Этакая нерешительность: «пожалуй». Могу, мол, и не пить. А то ведь я тебя знаю… Предложишь тебе чаю, а ты хлопнешь себя по животу, да еще подмигнешь, пожалуй: «Ежели с ветчиной да с семгой, то я и полдюжины пропущу».
– Гм… да. Может, там речи какие-нибудь за столом нужно говорить?
– Какие речи?
– Ну там по поводу брака; «ум, мол, хорошо, а два лучше».
– Там будет видно. Только ты уж не забудь, когда войдем, ручку у нее поцеловать.
– На этот счет я ходок.
– Еще бы. Сколько побоев принял – пора научиться. Кстати… могу тебе дать три совета: на ковер не плюй, в самовар окурки не бросай и, если будешь есть крылышко цыпленка, – руки потом об волосы не вытирай.
– О свои не буду. А об твои готов хоть сейчас.
Переругиваясь, эти странные друзья принялись за свой туалет.

Глава 12.
В гостях у Подходцева

Подходцев, видимо, немного конфузился своего нового положения. В передней встретил Клинкова преувеличенно шумно.
– А-а!! Клинище-голенище… Здравствуй, старый развратник! Давно пора… А где же Громов?
– Он там… на площадке.
– Почему?
– Стесняется, что ли. Капризничает. Не хочет идти.
Подходцев выглянул из дверей и увидел Громова, с громадным интересом и вниманием читавшего дверную доску, на которой было ровным счетом написано три слова.
Затратив на чтение время, достаточное для просмотра газетной передовицы среднего размера, Громов обернулся и увидел Подходцева.
– Чего ж ты остановился тут, на площадке, чудак?!
– Я сейчас. Отдохну только тут немного… Почитаю.
– Иди, иди. Нечего там. Вот, господа, позвольте вас познакомить с моей женой: Наталья Ильинишна.
Клинков прищелкнул лихо каблуком и стремительно клюнул красным носом узкую душистую ручку. Громов томно поднес другую ручку к губам и с некоторой натугой проворчал:
– Хорошенькая у вас квартирка…
– Осел, – толкнул его тихонько в бок Клинков. – Мы же еще в передней.
Перешли в гостиную.
– А, действительно, прекрасная квартирка, – воскликнул Громов с преувеличенным восторгом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40