Тактика сражения там была немного другой – галлийский флот пытался вытеснить габбаров из системы, вынудить их бежать по нескольким специально оставленным открытыми каналам второго рода. Однако до сей поры план этот не сработал…
Земля медленно поворачивалась перед нами, и наконец из-за горизонта показался глубоко вдающийся в океан дельтовидный полуостров Индостан, иногда еще называемый Индийским субконтинентом. Рита, ее отец и Шанкар смотрели на него горящими глазами – этот маленький клочок суши был родиной их предков, которые более тысячи лет назад переселились на Махаваршу. У Шанкара даже заблестела на реснице слеза.
«Сейчас он опять скажет, что теперь может спокойно умереть, – подумал я, то ли с сочувствием, то ли с иронией, сам не пойму. – Вот только бы еще ступить на эту землю – и можно смело отправляться в могилу…»
Но Шанкар ничего не сказал. Он просто смотрел на Индию жадным взглядом и молчал. Молчали и Агаттияр с Ритой.
Что же касается меня, то я не питал отдельной привязанности к какой-то одной части планеты – слишком уж много кровей перемешалось в моих жилах. По одной из линий мои предки были из Центральной Европы, по другой – из Северной Америки и Британии, а предки матери моего отца как раз происходили из Индии. Я одинаково сильно любил всю Землю – от Северного полюса до Южного. И испытывал боль при мысли, что сейчас на ней хозяйничают чужаки…
Лайф Сигурдсон с нетерпением ждал появления Скандинавии, Рашель с Анн-Мари Прэнтан и Мелиссой Гарибальди – Франции, и только Арчибальд Ортега, который, как и я, был родом с Полуденных, полностью разделял мои чувства, равномерно распределенные по всей планете.
Впрочем, восторженно и с обожанием Арчибальд смотрел не только на Землю. Время от времени он украдкой бросал аналогичного содержания взгляды на Анн-Мари, а она отвечала ему благосклонными улыбками. Похоже, между ними намечался служебный роман. Если считать и меня с Ритой, то на нашем корабле были уже две влюбленные парочки – многовато для такого небольшого экипажа. Но, с другой стороны, меня это радовало. В последние дни Ортега перестал смотреть на меня волком из-за Риты, и между нами наконец воцарились мир и дружба…
И все-таки Шанкар не удержался. Правда, на этот раз он выразился немного иначе:
– Доживу ли я до того дня, когда смогу войти в священные воды Ганга?..
Вице-адмирал Клод Бриссо, который сопровождал нас в этой экскурсии по станции, отрывисто кивнул:
– Доживете, сэр, не беспокойтесь. Мы все-таки заставим этих мартышек освободить Землю. И очень скоро.
– Каким образом? – сразу поинтересовался Агаттияр. Ведь вашу угрозу они не восприняли всерьез.
– Следующую воспримут, – уверенно ответил дядя Рашели. – Вот дождемся окончательного освобождения всех систем, предъявим им доказательства того, насколько мы сильны, а на десерт кое-что сообщим. Кое-что такое, от чего они сразу подожмут свои хвосты и дадут с Земли деру.
– И что же именно? – не уступал профессор. Вице-адмирал замялся:
– Пока это тайна. Большая тайна. Рашель дернула его за рукав:
– Ну, дядя, расскажи! Пожалуйста. Бриссо обвел нас всех задумчивым взглядом и остановился на Анн-Мари. Та сказала:
– Мне известна эта тайна, вице-адмирал. Разумеется, неофициально, но из вполне надежных источников.
Клод Бриссо покачал головой:
– Да уж, от вас, «эсбешников», ничего не утаишь… Ну ладно, так тому и быть, – сказал он, обращаясь прежде всего к Шанкару. – Вы полномочные представители наших союзников, так что… В общем, это новейшее бактериологическое оружие.
– Ого!.. – Лицо Агаттияра вытянулось. – Вы осмелитесь применить такую гадость? Заразить ею всю планету? А ведь последствия могут быть почище ядерной бомбардировки.
– Только не в этом случае. Данные бактерии – результат многолетней работы наших ведущих биологов. Они были выведены еще четверть века назад и с тех пор прошли надежное тестирование. Они действуют крайне избирательно, только на организм габбаров, для всех других форм жизни, включая человека и даже близких родичей габбаров – земных горилл, они совершенно безвредны. Зато сами габбары мрут от них как мухи. После заражения фактически отсутствует инкубационный период, первые признаки болезни проявляются уже через полчаса, а спустя еще три часа она поражает все их внутренние органы, после чего, в течение одного-двух часов, они дохнут. Кроме того, в генную структуру бактерий заложен специальный механизм, который в каком-то там тысячном поколении подавляет их репродуктивную способность, и все они гибнут, прекратив размножаться. Проще говоря, через шесть с половиной дней после атаки на Земле не останется ни одного габбара и ни единой «противогаббарской» бактерии.
Мне показалось, что Рашель сейчас запрыгает от восторга и станет хлопать в ладоши. Но ни того, ни другого она не сделала, просто на ее лице отразилось глубокое, торжествующее удовлетворение.
«Господи! – подумал я. – Что они делают со своими детьми?!»
– А как же риск мутаций, – не уступал Агаттияр. – Ведь мутировавшие бактерии могут не потерять репродуктивной способности. А потом приспособиться и к другим формам жизни.
– Нет, сэр, это исключено. Бактерии мутагенно устойчивые. Вдобавок в их ДНК привит специальный комплекс, который проверяет всю генную структуру и при малейшем отклонении уничтожает мутировавшую особь. Таких «контролеров» там несколько, и они как бы подстраховывают друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100