— Во время твоего отсутствия, — сказал дон Торрибио брату, — я внимательно осмотрел окрестности на расстоянии двухсот квадратных метров, но не нашел никаких следов. Есть только одна, едва заметная тропинка с востока. Со всех других сторон дорога совершенно непроходимая; расчистить ее можно лишь топором, а наши противники были на лошадях. Значит, они пробирались по тропинке, а потому я и приступил к тщательному исследованию последней, рассмотрел ее дюйм за дюймом, но безрезультатно. Если бы дело происходило днем, я, конечно, различил бы малейший след, но при свете луны, заволакиваемой облаками, это было невозможно. Тогда я бросил тропинку и принялся за окраины. Вскоре я заметил по обеим сторонам дороги чуть заметные песчаные валики, прикрытые частью травой, частью листьями. Тут я вспомнил о наломанных ветвях, на которые набрел в ту ночь в лесу, где останавливались платеадос, и мне все стало ясно. Оставив ранчо, они привязали ветви к хвостам лошадей, чтобы замести за собой следы; но им не удалось уничтожить валик, образовавшийся от лошадиного галопа.
— А что ты хочешь, брат, — сказал Пепе Ортис насмешливо, — нельзя же предусмотреть абсолютно все! Несмотря на все хитрости, они позабыли о пыли, скапливающейся посреди дороги, которая, что весьма естественно, отбрасывалась в стороны. Итак, теперь ты напал на след?
— Да, и на этот раз, клянусь тебе, не упущу его! Ну, теперь, брат, в дорогу, мы и так потеряли немало времени!
— В дорогу! — весело воскликнул Пепе Ортис.
Они решительно вступили на тропинку, идя особенной, развалистой походкой, свойственной лишь лесным охотникам. Вскоре тропинка затерялась, и перед искателями следов отовсюду выросли препятствия. Но ничто не могло заставить их отступить или даже замедлить шаги. Они продолжали продвигаться вперед, с глазами, устремленными скорее к небу, чем к земле. Доверяясь своему необыкновенному чутью, им удавалось держаться нужного направления. Они долго шли радом, не произнося ни слова, проходя по тому самому месту, где два часа тому назад проезжали их недруги.
— Ага! — проговорил дон Торрибио, внезапно останавливаясь. — Здесь они устроили привал.
— Да, — сказал Пепе Ортис, — ветви они отвязали, а ноги лошадей обернули войлоком.
Дон Торрибио направился прямо к расщелине, куда были брошены ветви.
— Посмотри, — сказал он брату, — вот где они освободились от ненужных больше ветвей! — И он указал на несколько листьев, валявшихся вокруг.
— Ну, пойдем дальше, — сказал Пепе, смеясь, — думаю, скоро мы найдем еще что-нибудь новенькое.
Действительно, вскоре они заметили еще одно место, где всадники остановились; даже на гладких камнях их опытные глаза улавливали следы.
Остальное было для них сущим пустяком: они прошли сквозь лабиринт скал, как по знакомой дороге, и очутились у входа в грот.
— Уф! — произнес Пепе Ортис. — Наконец-то мы добрались до знаменитой асиенды дель-Энганьо, на которую еще никто не проникал.
— Молчи и зажги факел, — сказал дон Торрибио шепотом, — надо быть осторожнее, чтобы с первых же шагов не потерпеть неудачу.
Пепе притих и зажег лучину, которую достал из своего ягдташа.
Они вступили в грот.
— Что за странный памятник, — проговорил дон Торрибио, — он напоминает мне камни Кариака. Он попал сюда не случайно и должен иметь какое-то значение.
Затем он процедил сквозь зубы:
— «Остерегайтесь дольменов». А-а, это как раз дольмен, значит, я должен быть настороже. Но почему он находится именно здесь, у стены, тогда как его место у входа или же посреди грота?
— Не осмотреть ли нам стены? — спросил Пепе.
— Сейчас так и сделаем, дай-ка мне лучину!
— На, бери.
Молодой человек, подойдя к стене, начал внимательно разглядывать ее.
— Хм! Что бы это значило? — проговорил он через минуту.
Он увидел две головки от гвоздей, почти не заметные, воткнутые по одной линии на расстоянии двух футов одна от другой. Придвинувшись лицом к стене почти вплотную, он несколько минут рассматривал их поочередно и вдруг вздрогнул, заметив на левой головке гвоздя микроскопическое пятнышко желтовато-черного цвета.
— Это пружины, — сказал он, — причем на левую только что надавливали, судя по этому пятнышку. Вот что значит курить папиросу — никотин остается на пальцах, и если при этом потными руками дотронуться до пружины, она непременно запачкается. Теперь мне все понятно!
— Что же ты понял, брат? — спросил Пепе Ортис с любопытством.
— О! Все очень просто. Ты видишь эти две пружины, не правда ли?
— Прекрасно вижу.
— Правая гораздо заметнее, тогда как левая едва видна!
— Правда.
— Эта правая пружина — секретный страж невидимого входа в подземелье, который скрывается за этой стеной. Но горе тому любопытному или шпиону, который, заметив ее, пожелает воспользоваться ею: он надавливает на нее пальцем — трах, и вдруг распрямится невидимая пружина, земля под ним провалится, и он исчезнет навеки в ловушке или же, что еще вероятнее, камень, помещенный как бы для равновесия на гранитном пьедестале, сам собой отодвинется и убьет его наповал. Понял?
— Отлично. Это же просто гениально!
— Очень даже гениально, действительно! Но рядом с этой пружиной — вторая, с левой стороны, которую, кроме нас, никто бы не заметил. Если на эту пружину слегка надавить пальцем, она откроет невидимую дверь. Не более как час тому назад ею пользовались, но тот, кто ее надавливал, забыл предварительно вымыть руки, а потому и запачкал ее никотином, правда совсем немного, но достаточно для того, чтобы я заметил.
— Все это в высшей степени логично; кроме того, ты забываешь…
— Что такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59