– послышались сдержанные вопросы, словно Айвангу и Сэйвытэгин вернулись с промысла. – Не очень плохо?– Хорошо! – весело отвечал Сэйвытэгин и вопреки своей неразговорчивости добавил: – После бани мне легко, будто я другой стал и телом и нутром. Даже прыгать хочется!– А там не очень жарко?– Сначала кажется худо, а потом привыкаешь, – объяснил Сэйвытэгин. – Да вы поторапливайтесь, там голый Пряжкин. У него волосы на груди растут, а сам белый как бумага.Последние слова возбудили любопытство, и человека четыре вошли в баню.Раулена тоже собралась мыться. Несколько молодых женщин последовали ее примеру.– Торопитесь, – сказал им Сэйвытэгин. – Там голый Пряжкин с волосами на груди! Такого еще не было в Тэпкэне.С того памятного дня баню топили каждую субботу. Желающих помыться и попариться в русской бане всегда было более чем достаточно, и сельскому Совету пришлось принимать решение, чтобы выделить специальный женский день.– Пусть моются Восьмого марта! – ворчал Рыпэль.
Первыми в Тэпкэне покидали яранги семьи мастеров-косторезов. Яранга Выквынто испокон веков стояла на берегу лагуны, а дом ему построили на высоком месте, откуда одинаково хорошо видно и море и лагуну. Пока плотники возводили стены и крыли крышу, Выквынто каждый день приходил на стройку и хозяйским взглядом осматривал сооружение. Он даже пытался давать советы, хотя ни ему, ни его дальним и ближайшим предкам никогда не приходилось иметь дела с таким жилищем.Он подолгу просиживал у незастекленного окна, смотрел на море, потом переводил взгляд на пенистые маленькие волны лагуны, на зеленые холмы, уходящие к Кэнискуну.Однажды он приковылял в гости к Айвангу и сразу вошел в пристройку. Еще с порога он заявил:– Я хочу поглядеть, как живется в деревянном доме.– У нас ведь не настоящий.– Все равно, – ответил Выквынто. – И окна есть и печка с трубой. Правда, в моем доме печка сложена из кирпича и занимает целый угол, как большой ящик.– Что же тебе сказать? – Айвангу задумался.– Каково было в первые дни, что беспокоило? Что же ответить старику?– Свет беспокоит первое время, – сказал Айвангу, – приходится занавески на окна вешать. Это дело простое. Трудно привыкнуть к простору. Так и кажется, что изо всех углов дует. Будто ветер поселился вместе с тобою. Но это только кажется. На самом деле ничего такого нет. Зажги спичку и посмотри на пламя – оно не колеблется. Сразу успокаивает.– А на кровати как? – кивнул старик на постели.– Здесь труднее, – вздохнул Айвангу. – Сперва не спишь, все боишься свалиться на пол.– Привязываться, что ли?– Нет, просто надо привыкнуть.– Делов теперь будет! – подумав, сказал Выквынто. Наступил день переселения.В семьях, которые переходили из яранг в дома, люди суетились, укладывали вещи и увязывали их так, словно предстояло далекое путешествие.Кое-где слышался женский плач, а мужчины разговаривали шепотом, как на похоронах близкого друга. Лица у них были строгие и непроницаемые.Айвангу забрел в опустевшую ярангу Выквынто, и ему вдруг показалось, что все ее обитатели умерли. Он вздрогнул и поспешил на улицу.Вечером вокруг опустевших яранг бродили растерянные собаки и выли, как будто призывали хозяев вернуться. Даже люди подальше обходили покинутые жилища и боялись заглядывать в черные нежилые провалы раскрытых дверей.К новым домам быстро привыкли: парни назначали возле них свидания девушкам, пожилые и старики сходились туда на беседу.Айвангу по-настоящему завидовал людям, которые переселились в дома. Там были большие комнаты, не то что его клетушка, где даже этажерку с книгами некуда поставить. В дома косторезов провели электрическое освещение. Может быть, этому обстоятельству больше всего и завидовал Айвангу. Он тосковал по музыке, а поставить приемник к себе не мог. Патефон его уже не устраивал, да и на пластинках была совсем не та музыка, которую ему хотелось слышать. Где-то в глубине души зрело решение: он будет капитаном! Прошла зима, наступило новое лето. Дочь Катя научилась ходить и пыталась что-то лопотать. Солнце прочно поселилось на небосводе: ночи были светлые, теплые, зовущие далеко-далеко…
17 Из Гуврэля приехал вербовщик – маленький толстый человек, похожий на мячик. Сходство с мячом усиливала еще и его куртка, сшитая из нерпичьей шкуры. Вербовщик был строгий и молчаливый. А может быть, просто сердитый, потому что мало кто хотел наниматься грузчиком в порт.Однажды с очередным пароходом он получил почту и расклеил на клубе, на новых домах косторезов, на мастерской – словом, на всех деревянных стенах – объявления, отпечатанные типографским способом. На большом листе бумаги под изображением голубого морского флага и остроносого многопалубного корабля говорилось о том, что производится набор желающих на годичные курсы младших судоводителей при Арктическом морском порту Гуврэль.Когда Айвангу читал объявление, сердце его билось часто-часто и от волнения вспотели руки. Он даже не обратил внимания на условия приема и поспешил домой.– Еду на курсы! – заявил он с порога.– На какие курсы? – растерянно спросила Раулена.– В порт Гуврэль. На курсы капитанов.– В порт Гуврэль? – повторила Раулена. – А как же мы?Она была уверена, что ее муж давно отказался от своей мечты. Ведь он настоящий охотник, встал на ноги. А та мечта… Все в юности мечтают о необычном.Айвангу задумался. Действительно, как же Раулена с детьми? С собой их не возьмешь.– Это недолго, только один год.– Все равно никуда не поедешь, – отрезала Раулена. – Ты хороший охотник, в селении тебя уважают, у нас дома все есть… Что тебе еще нужно?– Раулена, – тихо позвал Айвангу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88