Меня ищут, преследуют. Днем я рискую, что меня арестуют при первом шаге.
Это становилось интересным. Неужели все-таки оправдываются первоначальные подозрения Драгоша?
– Как в Землине, – пробормотал вполголоса сыщик.
– Как в Землине, – спокойно согласился Сергей Ладко, – но по другим причинам. Я честный человек, господин Йегер.
– Я в этом не сомневаюсь, господин Бруш, хотя причины бояться ареста редко вызывают сочувствие порядочных людей.
– Мои как раз таковы, господин Йегер, – холодно уверил Сергей Ладко. – Извините, что я не могу их открыть. Я поклялся хранить тайну и сохраню ее.
Кард Драгош выразил жестом полнейшее равнодушие. Лоцман продолжал:
– Я понимаю, господин Йегер, что вы не захотите вмешиваться в мои дела. Если желаете, я высажу вас на румынской территории, и вы избежите опасностей, которым я могу подвергнуться.
– Сколько времени вы рассчитываете оставаться в Рущуке? – спросил вместо ответа Карл Драгош.
– Не знаю, – ответил Сергей Ладко. – Если все пойдет, как я желал бы, я вернусь на лодку до утра, и в этом случае буду не один. Если получится по-другому, неизвестно, что я стану делать.
– Я последую за вами до конца, господин Бруш, – не колеблясь объявил Карл Драгош.
– Воля ваша, – молвил Сергей Ладко и больше не сказал ни слова.
Когда наступила ночь, он взялся за весло и приблизился к болгарскому берегу. Была полная темнота, когда он причалил немного ниже последних домов города.
Всем существом стремясь к заветной цели, Сергей Ладко действовал, как под гипнозом. Его четкие и точные движения вели к тому, что нужно было делать, чего он не мог не делать. Слепой ко всему окружающему, он не видел, как его компаньон исчез в каюте, когда якорь был поднят на борт. Внешний мир потерял для него всякую реальность. Для него существовала единственная мечта. И этой мечтой был весь освещенный солнцем, несмотря на тьму ночи, его дом, и в этом доме Натча!.. Кроме Натчи, для него ничего не было под небом.
Как только нос суденышка коснулся берега, он спрыгнул на землю, закрепил баржу и удалился быстрыми шагами.
Карл Драгош тотчас вышел из каюты. Он не потерял времени. Кто мог бы узнать энергичного и подтянутого полицейского в этом увальне с тяжелой поступью, превосходно изображавшем венгерского крестьянина.
Сыщик в свою очередь сошел на берег и, следуя за лоцманом, снова отправился на охоту.
ОПУСТЕВШИЙ ДОМ
Через пять минут Сергей Ладко и Карл Драгош очутились около домов. В Рущуке в ту пору, несмотря на его торговое значение, не существовало уличного освещения, и при всем желании трудно было составить понятие о городе, беспорядочно разбросанном по берегу Дуная. Близ пристани теснились ветхие сараи, служившие складами или кабачками. По правде говоря, Ладко и Драгош на все это не обращали внимания. Первый шел быстрым шагом, смотря прямо перед собой, как будто его привлекала цель, сверкающая во тьме. А второй старался не отставать от лоцмана, и потому не сразу заметил двух людей, вышедших из улочки, мимо которой он проходил.
Когда эти двое оказались на дороге, ведущей к реке, они разделились. Один пошел направо, вниз по реке.
– До свиданья, – сказал он по-болгарски.
– До свиданья, – отвечал другой и, повернув налево, двинулся в сторону Карла Драгоша.
При звуке этого голоса сыщик задрожал. Секунду он колебался, невольно замедлив шаг, потом, перестав следовать за лоцманом, круто остановился и повернулся.
Вся совокупность природных и благоприобретенных способностей необходима сыщику, питающему честолюбивую мечту не застыть на нижних ступеньках служебной лестницы. Но наиболее драгоценны из многих качеств, которыми он должен владеть, превосходная зрительная и слуховая память.
Карл Драгош владел этими преимуществами в высокой степени. Его слуховые и зрительные нервы представляли собой настоящие регистрирующие аппараты, и своих зрительных и слуховых ощущений сыщик никогда не забывал. Через месяцы и годы он узнавал с первого взгляда едва рассмотренное лицо и голос, который когда-то прозвучал в его ушах.
Это был как раз один из тех голосов, которые Драгош слышал, и не так давно, чтобы ошибиться. Этот голос донесся до его слуха на поляне, у подножия горы Пилиш, и он будет той путеводной нитью, которую сыщик так долго искал. Какими бы ни казались изобретательными умозаключения, относившиеся к компаньону по путешествию, это все-таки были только гипотезы. Напротив, голос принес ему, наконец, уверенность. Колебаться между вероятностью и уверенностью было невозможно, и вот почему сыщик оставил Ладко и устремился за новой добычей.
– Добрый вечер, Титча, – сказал по-немецки Карл Драгош, когда человек приблизился к нему.
Тот остановился, стараясь рассмотреть его в темноте.
– Кто это? – спросил он.
– Я, – отвечал Драгош.
– Да кто вы?
– Макс Рейнольд.
– Не знаю такого.
– Но я вас знаю, раз назвал по имени.
– Это верно, – согласился Титча. – Видно, у вас хорошие глаза, приятель?
– Они, в самом деле, превосходны! Разговор на мгновение прервался.
– Чего вы от меня хотите? – спросил Титча.
– Говорить с вами, – объявил Драгош. – С вами или с другим. Я только для этого в Рущуке.
– Значит, вы нездешний?
– Нет, я приехал сегодня.
– Хорошенькое время выбрали, – насмешливо заметил Титча, очевидно, намекая на анархию, царившую в Болгарии.
Драгош, сделав равнодушный жест, добавил:
– Я из Грона.
Титча молчал.
– Вы не знаете Грона? – настаивал Драгош.
– Нет.
– Это удивительно, ведь вы были так близко от него.
– Близко? – повторил Титча. – Откуда вы взяли, что я был близко от Грона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66